"Александр Чаянов. Необычайные, но истинные приключения графа Федора Михайловича Бутурлина" - читать интересную книгу автора

среди московских женихов.
Федор сознавал всю глубину своего падения, но с каким-то непонятным
упорством и в оцепенении духа все еще ждал записки от Жервезы, все еще
надеялся на нее.
Афанасий и Агафья научили Матрешу уговорить его отстроить заново
бутурлинскую подмосковную Песты, и он, не выходя из своего полузабытья и не
начиная, несмотря на охи своей прелесты, перестройки дома, предался
сооружению оранжерей и садов, мечтая превзойти Горенки своими теплицами и
перешибить Прокопия Демидова роскошью своих флорариумов.
В Пестах землемеры ходили с астролябией и размеряли будущие
"амфитеатральные террасы", герр Клете, паркового и фейерверкского дела
мастер, выписанный из Карлсруэ, опохмелялся каждое утро старыми графскими
наливками, которыми потчевала его Агафья, а Афанасий с угнетением и
трепетом душевным советовался со стряпчими о закладных на рязанские
деревни.
Все, казалось, пришло в некое равновесие, однако каким-то внутренним
чутьем Федор чувствовал приближение нового удара, долженствующего развеять
карточный домик его жизни, и удар этот действительно не замедлил
разразиться.
В одно сентябрьское утро он почувствовал, что Матрешино плечо ушло
из-под его головы, и, проснувшись, увидел ее закутанную в одеяло и
смотрящую через окно на двор, наполненный звоном колокольцев и фырканьем
лошадей.
Федор еще не успел сообразить, что бы это могло быть, как услышал на
дворе бойкую французскую речь. Через минуту он уже не мог сомневаться, что
к нему приехала Мадлена.
Накинув халат, он стремительно бросился в свой кабинет и заперся там
на два поворота ключа, с тревогой прислушиваясь к разыгрывающемуся
домашнему переполоху.
Он слышал возгласы дворовых, исступленные вопли Агафьи, визг Матреши и
наконец раздраженный голос Мадлены, приказывающей ему отворить двери
кабинета.
Однако у него хватило пассивной решимости не откликнуться на этот зов
и целый день просидеть взаперти, чувствуя, как постепенно Мадлена
овладевает его домом и как по Москве, судя по разговорам прохожих под его
окнами, ползут слухи, что madame Boutourline est venue1.
Сначала Федор надеялся на чудо, почему-то верил, что именно теперь ему
принесут письмо от Жервезы, но к вечеру, когда стемнело, он понял, что
исхода нет.
Вынул из своей дорожной шкатулки пистолет, зарядил его дрожащими
руками и, поцеловав в последний раз портрет матери, взводя курок, приставил
дуло к виску, опустил, подержал дуло во рту и в тот момент, когда
предсмертная нерешительность овладела им, пред его сознанием открылась
новая возможность, и он принял отчаянное решение.
С трудом необычайным выбрался незамеченным из дома и направился в
Лефортово попытать счастья у графа Якова Вилимовича Брюса.
Глава III. В Лефортове
Доколь, драконов сея зубы,
ты будешь новых змей рождать.
Г. Державин