"Александр Чаянов. Необычайные, но истинные приключения графа Федора Михайловича Бутурлина" - читать интересную книгу автора

Он приказал дворне не показываться ему на глаза, отдавал приказания
короткими записками, положенными на столе в столовой. Выписал из-за границы
сотни книг и эстампов, читал запоем то Вольтера, то творения отцов церкви,
не замечая никого и ничего кругом, спал и бодрствовал, не считаясь с
солнцем, и вел настолько уединенный и непонятный для других образ жизни,
что москвичи поговаривали об опеке.
В таком забытьи прошло несколько месяцев. Федор пресытился книжной
мудростью и блуждающим взглядом обводил полки своей библиотеки,- ни одна
книга не тянула его более к себе.
Небритый и с воспаленными от бессонных ночей глазами, он бесцельно
бродил по пустынным комнатам старого дома, то смотря в глубины запыленных
зеркал, то часами просиживая на старом петровском диване, где когда-то,
очень давно, он осмелился поцеловать кончик пальца Марфиньке Гагариной...
Он вспомнил ее гроденаплевое платье и сурово сдвинувшиеся брови, но не
находил в себе сил разузнать что-нибудь об ней или о Жервезе, которая
недвижным ледяным сном сковывала по-прежнему его жизнь.
Он оживлялся только тогда, когда заграничная почта привозила ему
пакеты, плотно увязанные и запечатанные зеленой печатью.
Частые вначале, они стали поступать все реже и реже. Распечатывая их и
раскрывая новый экземпляр, присланный ему одним из многочисленных его
агентов, он неизменно находил на своем месте и в полной сохранности 39-ю
страницу трактата, мельчайшие очертания букв и рисунки которой он знал в
совершенстве.
С тоской необычайной, омрачавшей в эти минуты его лицо, он ставил
новый томик к двум десяткам других, полученных им ранее, и, опустившись в
кресло, часами снова смотрел перед собою.
Афанасий и Агафья, неустанно смотрящие за барином в замочную скважину,
замечали, что Федор все чаще и чаще раскрывал медальон с портретом матери и
часами плакал над ним, и, качая головами, долго совещались и решали, что
"пожалуй, пора".
В один из таких вечеров, когда Бутурлин посмотрел перед отходом ко сну
на себя в зеркало, с ужасом увидел седые волосы на своих висках, услышал,
что сзади него скрипнула дверь... Он обернулся и увидел у притолоки Матрешу
в одной рубашке со свечою в руках. Она стояла в нерешительности, вся
зардевшись от смущения, рубашка скатилась с ее округлого белого плеча, и
чья-то старческая рука ее подталкивала сзади.
Глава II. Московская прелеста
Выложи на блюдо рагу из петушьих гребней и почек, а на оное положи
пулярку.
Поваренная книга
Бутурлин чувствовал, как он плывет по течению. Он стал ходить в
халате, перестал бриться и отрастил себе бороду.
Матреша ходила по дому барыней.
Окна бутурлинского дома засверкали чисто вымытыми стеклами, весной
разбили цветники, а на кухне дым стоял коромыслом и весело поднимался пар
от готовящихся блюд.
Федору даже стало казаться, что он очень любит гуся с брусникой.
И хотя он по-прежнему никого не принимал и не показывался в московских
гостиных, Москва, узнав о переменах в старом бутурлинском доме, нашла, что
все пришло в порядок, и молодой Бутурлин был зачислен не на последнее место