"Владимир Чернавин, Татьяна Чернавина. Записки вредителя (Побег из ГУЛАГа) " - читать интересную книгу автора

2. Кто мы - "вредители"?

По анкете, которую несчетное количество раз приходилось мне заполнять в
СССР, я - дворянин. Для следователя это значило "классовый враг" Но, как и у
многих русских дворян, ни у моих родителей, ни у меня ничего не было за
душой, кроме личного заработка, то есть отсутствовали все экономические
признаки того, что с точки зрения марксиста и коммуниста, определяет
принадлежность к классу дворян.
Мне было пятнадцать лет, когда наша семья осталась без отца, старше
меня была сестра, за мной шло еще четверо; младшему было три года. Жизнь
предстояла трудная и необеспеченная.
Юношей мне удалось попасть в качестве коллектора-зоолога в экспедицию
профессора В. В Сапожникова, известного исследователя Алтая и Монголии (ныне
покойного) Впервые я увидел дикую природу, часто даже не нанесенную на карту
местности, где верхом, без дорог, мы прошли больше двух тысяч километров в
лето Это было начало моих экспедиционных работ, которые быстро перешли в
самостоятельные исследования я участвовал в качестве зоолога, а затем
начальника, в ряде экспедиций на Алтай, Саяны, в Монголию, Тянь-Шань, на
Амур, в Уссурийский край, в Лапландию.
Регулярная учеба казалась мне ненужной, я был уверен, что и без нее
пробью себе дорогу. Зарабатывать я начал рано, без работы не сидел, правда,
приходилось браться за многое изготовлять препараты, учебные пособия,
анатомические таблицы. Необходимость заработка толкнула меня на изучение
ихтиологии-рыбоведения - отрасли, имевшей огромное практическое применение.
Это заставило меня освоить море. Я научился владеть веслами и парусом.
Когда мне все же пришлось поступить в университет, война выкинула меня
оттуда, и обратно в жизнь я попал сильно покалеченным. Казалось, что больше
мне не выправиться, но через год я бросил костыли, и все еще хромой, с
палкой, уехал в научную экспедицию в лиман Амура, где осенью, несмотря на
свою хромоту, убил трех медведей.
Жизненность во мне была нелегкая.
Университетский диплом и обеспечивающую меня службу я получил перед
самой революцией, которая еще раз выбросила меня из колеи, потому что
научное учреждение, в котором я работал, было закрыто большевиками. Но это
была общая судьба. Я ничего не потерял в революцию, потому что у меня ничего
не было.
В наступившей разрухе, в голоде и холоде, с которыми мы боролись уже
вдвоем с женой, в то время как третий требовал тепла и молока, я набрал
несколько служб, из которых каждая в "капиталистическом" мире считалась бы
почетной и обеспечивала бы всю семью. В РСФСР же единственный существенный
заработок мне давал только курс в агрономическом институте, где мне
полагалась одна бутылка молока в день и, иногда, некоторое количество
кормовой свеклы, овса иди жмыхов, которые профессорам уделяли от рациона
скота, имевшегося при агрономическом институте.
Несмотря на голод и холод, я за зиму закончил диссертацию и получил
ученую степень.
Я говорю об этом не потому, что именно я вел научную работу в таких
условиях, но потому, что так жили все, кто занимался наукой.