"Джон Чивер. Скандал в семействе Уопшотов" - читать интересную книгу автора

- Бог ты мой, женщина! - воскликнул мистер Бринкли. - Когда ты будешь
держать свой проклятый язык за зубами?
- Не болтай чепухи, - сказала миссис Бринкли.
- Ну, большое спасибо, - сказали Кренстоны, направляясь к двери. -
Пожалуй, мы, как всегда, поедем по скоростной магистрали.
И они ушли.
- Ну ты и напутала, - сказал мистер Бринкли. - Не понимаю, с чего ты
взяла, что умеешь объяснять дорогу. Ты ведь способна заблудиться у
собственного дома.
- Если бы они поехали так, как я им говорила с самого начала, -
огрызнулась миссис Бринкли, - все было бы в порядке. Никакой стройки у
запретной зоны нет. Ты все это просто выдумал.
- Ничего подобного, - сказал мистер Бринкли. - Я был там в четверг. Там
все вокруг изрыто.
- В четверг ты лежал в постели с насморком, - сказала миссис Бринкли. -
Мне пришлось подавать тебе еду.
- Ну, нам, пожалуй, пора идти, - сказал Каверли. - Все было страшно
мило, и большое вам спасибо.
- Если бы ты научилась держать язык за зубами, - закричал мистер
Бринкли жене, - все были бы тебе очень благодарны! Тебе нельзя позволять
править машиной, не говоря уже о том, чтобы объяснять людям дорогу.
- Спасибо, - робко сказала Бетси в дверях.
- А кто в прошлом году разбил машину? - вопила миссис Бринкли. - Кто из
нас разбил машину? Ну-ка скажи!
Каверли и Бетси шли домой, то и дело останавливаясь, чтобы
поцеловаться, и эта прогулка кончилась, как и все другие.



21

Каверли больше не видел Камерона. Несколько дней он убил на то, что,
сидя за письменным столом, отделывал его вступительную речь о небесных
светилах. Однажды утром Каверли было ведено явиться в отдел безопасности.
Он думал, что его обвинят в утере портфеля, и беспокоился, не арестуют ли
его. Он принадлежал к числу людей, страдающих от непомерно развитого
чувства вины, которое, подобно огромному синяку, скрытому одеждой, может
не причинять боли, пока к нему не притронутся; но стоит задеть этот синяк,
и человек от боли лишается всякого соображения. Каверли был образцом
провинциальных добродетелей - правдивый, пунктуальный, нравственно
чистоплотный и мужественный, - но стоило какой-нибудь могущественной длани
общества указать на него перстом как на правонарушителя, и чувство
собственного достоинства сразу покидало его. Да-да, он был грешник. Это он
убил посла, заложил украденные драгоценности и продал "синьку" врагу.
Подходя к помещению отдела безопасности, он чувствовал себя глубоко
виновным. Он вошел в длинный коридор, выкрашенный в ярко-желтый цвет;
впереди него стояли с десяток мужчин и женщин. Обстановка напоминала
приемную терапевта или дантиста, приемную консула, коридор муниципалитета,
контору по пайку, казалось, эта комната для ожидания занимает в мире на
удивление большое место. Одного за другим мужчин и женщин вызывали по