"Джон Чивер. Скандал в семействе Уопшотов" - читать интересную книгу автора

- О, оставь его в покое, - сказала Бетси и усилила звук. - Он может
посмотреть со мной телевизор.
Мальчик, продолжая всхлипывать, подошел к матери, а Каверли надел
пиджак и вышел из дому. Он доехал автобусом до вычислительного центра и
зашагал по полям в сторону фермерской усадьбы. Стояла осень, пурпурные
астры цвели вдоль тропинки, и воздух был так насыщен пыльцой, что Каверли
ощущал довольно приятную щекотку в ноздрях; весь мир пахнул, как
изношенный яркий ковер. Клены и буки пожелтели, и в колеблющемся
послеполуденном свете, проникавшем сквозь деревья, тропинка напоминала
анфиладу комнат и коридоров, желтых и золотистых, как залы и переходы в
римских консисториях, но, несмотря на всю эту игру света, Каверли словно
все еще слышал музыку, несущуюся из телевизора, видел резкие линии у рта
Бетси, слышал плач своего маленького сына. Ему не повезло. Во всем не
повезло. Бедный Каверли никогда ничего не достигнет. Сколько раз он
слышал, как его тетки повторяли это за дверью гостиной. Он женился на
костлявой женщине и будет отцом болезненного ребенка. Ни в чем не добьется
успеха. Никогда не расплатится с долгами. Каверли нагнулся завязать
шнурок, и как раз в этот миг над его головой просвистела охотничья стрела
и вонзилась в ствол дерева справа от него.
- Эй, - крикнул Каверли, - эй! Вы, черт побери, чуть не убили меня.
Ответа не последовало. Стрелок прятался за завесой желтых листьев.
Зачем ему было сознаваться в своей оплошности, которая чуть не стоила
кому-то жизни?
- Где вы, - крикнул Каверли, - где вы, черт побери?
Каверли бросился в кусты, окаймлявшие тропинку, и издали увидел одетого
в красное охотника с луком, взбиравшегося на каменную стену. На вид прямо
дьявол, а не человек.
- Эй, вы! - снова крикнул Каверли, но расстояние было слишком велико,
чтобы он мог догнать негодяя.
Ни ответа, ни даже эха. Каверли вспугнул двух ворон, которые полетели в
сторону пусковых установок. В его сознании вспыхнула мысль, что, не
нагнись он завязать шнурок, стрела поразила бы его насмерть; от этой мысли
у него часто-часто забилось сердце, а к горлу подкатил комок. Но он
остался жив, он избежал смерти при этой случайной встрече с ней, как и
раньше избегал при тысяче других встреч, и неожиданно краски, аромат и
сияние дня словно пришли в движение и окружили его во всей своей
необычайной силе и ясности.
Он не видел ничего сверхъестественного, не слышал никаких голосов,
истина открылась ему через одно-единственное обстоятельство - смертоносную
стрелу, - однако это событие показалось Каверли самым ярким в его жизни,
чуть ли не поворотным пунктом. Он ощутил самого себя, свою неповторимость,
ощутил восторг, какого прежде никогда еще не испытывал. Звуки его имени,
цвет его волос и глаз, мощь его чресел - все до предела усилилось, перейдя
в нечто вроде экстаза. Голоса тех, кто поносил его за дверью гостиной, - а
он всю свою жизнь всерьез к ним прислушивался - казались теперь откровенно
завистливыми и зловредными, эти люди, конечно, любили его, но были бы до
смерти рады, если бы он так и но разобрался в себе. Место Каверли в этом
осеннем дне и в этом мире представлялось бесспорным, и что могло повредить
ему, преисполнившемуся радости жизни? Дело было не в его неуязвимости, а в
упрямстве, и, если бы стрела поразила его, он упал бы с сиянием этого дня