"Джон Чивер. Скандал в семействе Уопшотов" - читать интересную книгу автора

всех вас с рождеством.
Она громко кричала.
- "...в праздник святого Стефана укутана снегом земля", - пели
славильщики.
Однако голос Долорес, в котором звучало предвидение заправочных колонок
и мотелей, автострад и открытых круглые сутки магазинов самообслуживания,
больше говорил о будущем мира, чем пение на лугу.
Участники хора свернули на Бот-стрит, к дому Уильямсов. Они знали, что
гостеприимства там не дождешься - не потому, что мистер Уильяме был скуп,
а потому, что он-опасался, как бы подобное гостеприимство не отразилось на
безупречной репутации банка, где он был президентом. Консерватор по
натуре, он хранил у себя в кабинете фотографию Вудро Вильсона в рамке
красного дерева, изготовленной из остатков старого стульчака. Его дочь,
приехавшая домой из колледжа мисс Уинсор, и сын, вернувшийся на каникулы
из школы святого Марка, стояли с отцом и матерью в дверях и кричали:
- Веселого рождества! Веселого рождества!
За Уильямсами жили Брэтлы, которые пригласили славильщиков зайти и
выпить по чашке какао. Джек Брэтл женился на дочке Девенпортов из
Травертина. Брак оказался неудачным, и, услышав от кого-то, что петрушка -
хорошее средство, возбуждающее половую активность, Джек посадил у себя в
огороде десяток рядов петрушки. Как только петрушка выросла, на нее стали
совершать набеги кролики; и, выйдя однажды ночью на огород с дробовиком,
Джек смертельно ранил в живот рыбака-португальца по имени Мануэл Фада,
который уже несколько лет был любовником его жены. Он предстал перед
окружным судом по обвинению в непредумышленном убийстве и был оправдан, но
его жена убежала с коммивояжером, торговавшим древесиной, и теперь Джек
жил с матерью.
За домом Брэтла находился дом Даммеров, где славильщиков угостили вином
из одуванчиков и сладким печеньем. Мистер Даммер, болезненный человек,
иногда бравший заказы на шитье, был отцом восьми детей. Его высоченные
сыновья и дочери выстроились в гостиной неопровержимым свидетельством его
мощи. Миссис Даммер как будто опять была беременна, хотя едва ли можно
было утверждать это с определенностью. В прихожей висела ее девичья
фотография - на ней была изображена хорошенькая молодая женщина, стоящая
рядом с чугунной ланью. Мистер Даммер подписал под фотографией: "Две
красавицы". Выходя из дому на метель, славильщики кивком головы показывали
друг другу на эту надпись.
Около Даммеров жили Бретейны, которые десять лет тому назад побывали в
Европе, где купили маленькие вифлеемские ясли с младенцем Иисусом,
служившие предметом всеобщего восхищения. Хейзл, единственная дочь
Бретейнов, сидела в гостиной с мужем и детьми. Во время венчания Хейзл,
когда мистер Эплгейт спросил, кто выдает девушку замуж, миссис Бретейн
встала со скамьи и заявила:
- Я выдаю. Она моя, а не его. Я за ней ухаживала, когда она болела. Я
шила ей платья. Я помогала ей готовить уроки. А он никогда ничего не
делал. Она моя, и выдаю ее замуж только Я.
Этот необычный поступок как будто вовсе не помешал семейному счастью
Хейзл. Муж ее выглядел человеком состоятельным, а дети были красивые и
умели себя вести.
В нижнем конце улицы находился дом старой Гоноры Уопшот. Славильщики