"Антон Павлович Чехов. Черный монах" - читать интересную книгу автора

город и положиться было не на кого. За ужином говорили только об
утреннике и было решено, что Таня не ляжет спать и в первом часу пройдется
по саду и посмотрит, все ли в порядке, а Егор Семеныч встанет в три часа и
даже раньше.
Коврин просидел с Таней весь вечер и после полуночи отправился с ней
в сад. Было холодно. Во дворе уже сильно пахло гарью. В большом фруктовом
саду, который назывался коммерческим и приносил Егору Семенычу ежегодно
несколько тысяч чистого дохода, стлался по земле черный, густой, едкий дым
и, обволакивая деревья, спасал от мороза эти тысячи. Деревья тут стояли в
шашечном порядке, ряды их были прямы и правильны, точно шеренги солдат, и
эта строгая педантическая правильность и то, что все деревья были одного
роста и имели совершенно одинаковые кроны и стволы, делали картину
однообразной и даже скучной. Коврин и Таня прошли по рядам, где тлели
костры из навоза, соломы и всяких отбросов, и изредка им встречались
работники, которые бродили в дыму, как тени. Цвели только вишни, сливы и
некоторые сорта яблонь, но весь сад утопал в дыму, и только около
питомников Коврин вздохнул полной грудью.
- Я еще в детстве чихал здесь от дыма, - сказал
он, пожимая плечами, - но до сих пор не понимаю, как это дым может спасти
от мороза.
- Дым заменяет облака, когда их нет... -ответила Таня.
- А для чего нужны облака?
- В пасмурную и облачную погоду не бывает утренников.
- Вот как!
Он засмеялся и взял ее за руку. Ее широкое, очень серьезное, озябшее
лицо с тонкими черными бровями, поднятый воротник пальто, мешавший ей
свободно двигать головой, и вся она, худощавая, стройная, в подобранном от
росы платье, умиляла его.
- Господи, она уже взрослая! - сказал он. -
Когда я уезжал отсюда в последний раз, пять лет назад, вы были еще совсем
дитя. Вы были такая тощая, длинноногая, простоволосая, носили короткое
платьице, и я дразнил вас цаплей... Что делает время!
- Да, пять лет! - вздохнула Таня. - Много воды утекло с тех пор.
Скажите, Андрюша, по совести, -живо заговорила она, глядя ему в лицо, - вы
отвыкли от нас? Впрочем, что же я спрашиваю? Вы мужчина, живете уже своею,
интересною жизнью, вы величина... Отчуждение так естественно! Но как бы ни
было, Андрюша, мне хочется, чтобы вы считали нас своими. Мы имеем на это
право.
- Я считаю, Таня.
- Честное слово?
- Да, честное слово.
- Вы сегодня удивлялись, что у нас так много ваших фотографий. Ведь
вы знаете, мой отец обожает вас. Иногда мне кажется, что вас он любит
больше, чем меня. Он гордится вами. Вы ученый, необыкновенный человек, вы
сделали себе блестящую карьеру, и он уверен, что вы вышли такой оттого,
что он воспитал вас. Я не мешаю ему так думать. Пусть.
Уже начинался рассвет, и это особенно было заметно по той
отчетливости, с какою стали выделяться в воздухе клубы дыма и кроны
деревьев. Пели соловьи, и с полей доносился крик перепелов.
- Однако, пора спать, - сказала Таня. - Да и холодно. - Она взяла его