"Антон Павлович Чехов. Черный монах" - читать интересную книгу автора

под руку. - Спасибо,
Андрюша, что приехали. У нас неинтересные
знакомые, да и тех мало. У нас только сад, сад, сад,
- и больше ничего. Штамб, полуштамб, -
засмеялась она, - апорт, ранет, боровинка,
окулировка, копулировка... Вся, вся наша жизнь
ушла в сад, мне даже ничего никогда не снится,
кроме яблонь и груш. Конечно, это хорошо, полезно,
но иногда хочется и еще чего-нибудь для
разнообразия. Я помню, когда вы, бывало,
приезжали к нам на каникулы или просто так, то в доме становилось как-то
свежее и светлее, точно с люстры и с мебели чехлы снимали. Я была тогда
девочкой и все-таки понимала.
Она говорила с большим чувством. Ему
почему-то вдруг пришло в голову, что в течение
лета он может привязаться к этому маленькому,
слабому, многоречивому существу, увлечься и
влюбиться, - в положении их обоих это так
возможно и естественно! Эта мысль умилила и
насмешила его; он нагнулся к милому,
озабоченному лицу и запел тихо:

Онегин, я скрывать не стану,
Безумно я люблю Татьяну...

Когда пришли домой, Егор Семеныч уже встал. Коврину не хотелось
спать, он разговорился со стариком и вернулся с ним в сад. Егор Семеныч
был высокого роста, широк в плечах, с большим животом и страдал одышкой,
но всегда ходил так быстро, что за ним трудно было поспеть. Вид он имел
крайне озабоченный, все куда-то торопился и с таким выражением, как будто
опоздай он хоть на одну минуту, то всё погибло!
- Вот, брат, история... - начал он,
останавливаясь, чтобы перевести дух. - На поверхности земли, как видишь,
мороз, а подними на палке термометр сажени на две повыше земли, там
тепло... Отчего это так?
- Право, не знаю, - сказал Коврин и засмеялся.
- Гм... Всего знать нельзя, конечно... Как бы обширен ум ни был,
всего туда не поместишь. Ты ведь всё больше насчет философии?
- Да. Читаю психологию, занимаюсь же вообще философией.
- И не прискучает?
- Напротив, этим только я и живу.
- Ну дай бог... - проговорил Егор Семеныч, в раздумье поглаживая свои
седые бакены. - Дай бог... Я за тебя очень рад... рад, братец...
Но вдруг он прислушался и, сделавши страшное лицо, побежал в сторону
и скоро исчез за деревьями, в облаках дыма.
- Кто это привязал лошадь к яблоне? -послышался его отчаянный, душу
раздирающий крик. - Какой это мерзавец и каналья осмелился привязать
лошадь к яблоне? Боже мой, боже мой! Перепортили, перемерзили,
пересквернили, перепакостили! Пропал сад! Погиб сад! Боже мой!
Когда он вернулся к Коврину, лицо у него было изнеможенное,