"Антон Павлович Чехов. Тряпка (Сценка)" - читать интересную книгу автора

металлический голос.- Не пускать!
Кокин взглянул наверх. Там на верхней ступени стоял толстый человек во
фраке и глядел прямо на него. Будучи уверен, что резкий голос не к нему
относится, секретарь занёс ногу на ступень, но в это время к ужасу своему
заметил, что лакеи делают движение, чтобы загородить ему дорогу.
- Не пускать! - повторил толстяк.
- То есть... почему же меня не пускать? - обомлел Кокин.- Я из редакции!
- Потому-то и не пускать, что из редакции! - ответил толстяк,
раскланиваясь с какой-то дамой.- Нельзя!
Секретарь ошалел, точно его оглоблей по голове съездили. Прежде всего
он ужасно сконфузился. Как хотите, а густой запах виолет де парм, новые
перчатки и завитая голова плохо вяжутся с унизительной ролью человека,
которого не пускают и перед которым лакеи растопыривают руки, да ещё при
дамах, при прислуге! Кроме стыда, недоумения и удивления, секретарь
почувствовал в себе пустоту, разочарование, словно кто взял и отрезал в
нём ножницами мечты о предстоящих радостях. Так должны чувствовать себя
люди, которые вместо ожидаемой "благодарности" получают подзатыльник.
- Я не понимаю... я из редакции! - забормотал Кокин.- Пустите!
- Не велено-с! - сказал лакей.- Отойдите-с от лестницы, вы проходить
мешаете.
- Странно! - пробормотал секретарь, стараясь улыбнуться с
достоинством.- Очень странно... Гм.
Мимо него с весёлым смехом и шурша модными платьями одна за другой
проходили барышни и дамы... То и дело хлопала дверь, пролетал по передней
сквозной ветер, и на лестницу всходила новая партия гостей...
"Почему же это не велено меня пускать? - недоумевал секретарь, всё ещё
не придя в себя от неожиданного реприманда и даже не веря своим глазам.-
Тот толстый сказал, что потому-то и не пускать, что я из редакции... Но
почему же?
Чёрт их подери... Не дай бог, знакомые увидят, что я здесь мёрзну,
спросят, в чём дело... Срам!"
Кокин сделал ещё раз попытку ступить на лестницу, но его ещё раз
осадили... Он пожал плечами, высморкался, подумал, опять подошёл к
лакеям... его опять осадили. Наверху заиграл оркестр. У секретаря
затрепетало под сердцем, захватило дух от желания поскорее очутиться в
большой зале, держать высоко голову, играть терпением Клавдии Васильевны.
Музыка сразу воскресила и взбудоражила в нём мечты, которыми он услаждал
себя, идя на вечер...
- Послушайте,- крикнул он толстяку, который то появлялся наверху, то
исчезал.- Отчего меня не пускают?
- Что-с? Из редакции никого не пускать!
- Но... но почему же? Вы объясните, по крайней мере!
- Г-н Блудыхин не велел! Не моё дело-с! Мне не велено, я и не пускаю!..
Позвольте пройти даме! Ты же смотри, Андрей, из редакции никого! Не
велел хозяин!
Кокин пожал плечами и, чувствуя, как глупо и некстати это пожатие,
отошёл от лестницы... Что делать? Конечно, самое лучшее, что мог сделать в
данном случае Кокин, это - побежать скорее в редакцию и сообщить
редактору, что дурак Блудыхин сделал такое-то распоряжение. Редактор бы
удивился, засмеялся и сказал: "Ну, не идиот ли? Нашёл чем мстить за