"Вадим Чекунов. Шанхай. Любовь подонка" - читать интересную книгу автора

и уходит. На ногах у нее - домашние тапочки.
Я сильно пьян и прекрасно осознаю это.
Пьян настолько, что не решаюсь встать с мокрого парапета перехода через
Каширку. Рядом со мной бутылка паленой "Пшеничной", наполовину уже пустая, и
баклажка пива. Я пью без закуски, просто отхлебываю водку прямо из горла и
запиваю несколькими глотками пива. В желудке неприятное жжение. Но "ерш"
греет слабо: я промок, не спал всю ночь, меня колотит мерзкая дрожь.
Каширка перекрыта.
Рычат грузовики. Желтыми, не то собачьими, не то волчьими глазами
вспыхивают их фары.
Я сижу на парапете и смотрю, как на шоссе выезжают все новые и новые
самосвалы. Груженные тем, что еще утром было соседним домом, теплым и живым
внутри. Теперь все это - мокрое, холодное и мертвое.
Сомнений, нужно ли отсюда уезжать, у меня больше нет. На то и развилка,
чтобы сделать выбор.
Задираю голову и смотрю сквозь мелкие листья тополя на Бога.
Его там нет, неожиданно спокойно понимаю я.
Его там просто нет.


е¤-е"S
Заграница

- И! Эр! Сань! Сы!
За окном переливается струнная музыка. Женский, хорошо поставленный
голос неторопливо отсчитывает:
- У! Лю! Ци!..1[2]
Открываю глаза.
Дома.
Я - дома, и одно это уже хорошо.
Ночь прошла успешно. Не ворочался на влажном от пота матрасе, а спал.
Без "вертолетов", кошмаров, внезапных пробуждений и судорог сердца.
Мутит после вчерашнего, но пока вполне терпимо.
Сквозь тюлевые занавески видны силуэты кипарисов. Лезет в комнату
настырное солнце. Ровно и уверенно гудит кондиционер.
- Дышим медленно! - по-китайски сообщает голос с улицы и музыка
становится тише.
Возле кровати стоит откупоренное пиво. Почти полная бутылка, для
оздоровительной утренней врезки. Благоразумно: мне тридцать восемь лет, и
пора уже заботиться о здоровье.
Спускаю ноги с кровати. Борюсь с искушением выпить все пиво немедленно,
делаю пару глотков и ковыляю в ванную.
Вещи разбросаны по всей комнате, вперемешку с книгами и пакетами из
супермаркета. В беспорядке, давно уже по-хозяйски прижившемся у меня, нет ни
холостяцкой небрежности, ни унылого упадка жилья алкоголика. Мои книги и
одежда похожи на усталых людей, пережидающих бомбежку в подвале.
Разглядываю себя в зеркало. Грудные мышцы, конечно, уже не те, да и
руки заметно отощали. Но каждое утро я делаю сотню отжиманий, как бы ни
провел предыдущий вечер: дисциплина - прежде всего. Иначе, с моим-то образом
жизни, на плаву не удержаться. Разве последние пару месяцев зарядку не