"Вадим Чекунов. Шанхай. Любовь подонка" - читать интересную книгу автора

Тоскливо и жалобно, точно предчувствуя холода, скрипели портовые краны,
похожие на больных, оставшихся на гибельную зимовку журавлей. Хлюпала вода
цвета дембельской шапки, ворочаясь у бортов длинных, обшарпанных, как и весь
этот город, барж. Качался на волнах, сбиваясь в кучи и снова разлетаясь по
воде, городской мусор - дохлые медузы целлофановых пакетов, трупики
сигаретных пачек, селедочные спины досок и мокро-черное, тоже мертвое
дельфинье тело старой автомобильной камеры.
Остывала от тепла моих пальцев рукоятка ножа в кармане. Всего несколько
ударов - мне уже приходилось бить человека, не ножом, отверткой, но опыт
имелся... Я был уверен, что смогу и в этот раз.
Но не делал.
Чтобы занять руки, отвлечь их, я сжимал в пальцах пластиковое тельце
зажигалки. Щелкал колесиком, ловил ладонью тепло огонька и тут же гасил его.
Любовался шагами своей женщины, в который раз уже - бывшей своей.
Цеплялся взглядом за контур лодыжек, скользил по складкам плаща, зная, что
скрыто под ним...
"Я хочу тебе подарить. На память о себе", - вдруг сказал я.
Инна остановилась. За ее спиной темнело пятно спорткомплекса.
Я протягивал ей, держа за лезвие, свой нож. Латунное навершие
подрагивало.
"Возьми. Это ручная работа".
Глупее трудно было придумать.
"Ножи не дарят. Примета плохая, - ответила Инна. Отвернулась и
добавила: Тем более - девушкам".
Красивого броска не получилось. Серая полоска стали взлетела в воздух и
без слышного всплеска упала в воду, у самого берега.
Над черными тушами барж зажигались белые огни. Окна домов вспыхивали
красным и желтым. Ветер доносил запах мокрого железа и угля.
"Ты права. Плохая примета. К разлуке".
Больше я в Питер не возвращался.
Жил тихо, скромно и правильно. Работал на факультете, брал
дополнительные часы. Вечерами читал. Появились деньги на книги и бэушный
компьютер. Пробовал себя в рассказах, вывешивал их в сети, с неофитским
задором ввязывался в споры и склоки завсегдатаев литературных порталов.
Развлекался виртуальным флиртом и вялотекущим романом с замужней соседкой.
Нашел на Варшавке хороший спортзал, начал приводить себя в форму.
По выходным гулял в Коломенском.
Впал в спасительный зимний анабиоз. Почти не пил.
Весной на кафедру пришло сразу несколько приглашений. Франция, Штаты и
Китай. На Запад отправились старшие коллеги, в Китай же никто особо не
рвался. Может, и права была Инна - есть же страны поприличнее.
Но с унылой Каширки - от часовни за окном, от соседки под боком - нужно
было бежать, и я сделал первый шаг. Заявился на прием к декану: "Поеду".
Город выбрал далекий и южный - в пику холодному и сырому Питеру. Бойкий
солнечный муравейник, каким я представлял его по журнальным статьям.
Инну я не забыл.
Видел во сне. Представлял утром в душе. Думал о ней, стоя за кафедрой
перед студентами - ряды одинаковых пятен-лиц, темноволосые кочаны на фоне
карт и грамматических таблиц... Засыпая с пультом в руке под местные
дурацкие, хотя они во всем мире такие, викторины и шоу, начинал видеть в