"Сергей Челяев. Склейка" - читать интересную книгу автора

- Стоп машина! - скомандовал раскрасневшийся Степаныч. - Чуток перебор.
Сбавить обороты пиратам, империалисты - больше достоинства. Да и мы со
Снегуркой частим немилосердно.
И он вновь легонько обнял партнершу, которая тут же принялась млеть в
его объятиях. И сомлела бы, не вернись режиссер. Объявили перерыв, после
чего был последний прогон - без сучка без задоринки.
Режиссер распустил всех до завтра, а я сверил часы. Теперь интермедия
заняла час и пять минут. Прогресс был налицо, и здравый смысл в сюжете
соблюден, насколько это позволял сценарий, напичканный форумами коммунистов,
лозунгами и призывами. Что поделаешь!

Между тем с успехом прошло первое представление, за ним второе, и пятое
миновало. Мы перевалили через новогоднюю ночь, денек передохнули и
продолжили свою елочную вахту.
Николай Степаныч по-прежнему дирижировал постановкой на правах главного
персонажа, чутко держа руку на пульсе действия. Третий на дню спектакль мы
всякий раз играли на пять, а то и десять минут быстрее, выкраивая перед
последней елкой минуты отдыха.
Правда, теперь в это негласное соцсоревнование за сэкономленные секунды
включился и я. Тому было банальное объяснение.
Дело в том, что уже к десятому представлению новогодняя интермедия нам
порядком осточертела. И если актерам обрыдло все это играть, то мне - даже
просто крутить и слушать фонограмму. Елки шли по четыре в день, и от этой
нескончаемой жвачки с картонной интригой, деловитыми хороводами и
перевоспитанием наиболее плохих персонажей у меня уже болела голова.
И я решил тоже внести вклад в общее дело. Мало-помалу, от спектакля к
спектаклю, я стал понемногу сокращать фонограмму. И разошелся на славу. То
вступительную увертюру урежу, то Чайковского к ритуальному
"ну-ка-елочка-за-жгись!" смикширую. Она ведь все равно уже горит, к чему
лишняя музыка?
Дошло до того, что я замахнулся на святое: "В лесу родилась елочка" у
меня добралась лишь до лошадки мохноногой. И куда она бежала-торопилась, так
для всего хоровода и осталось тайной.
Поначалу актеры подтрунивали надо мной, а потом почувствовали -
реальная экономия, несколько минут передыха я им выкраивал. Даже Николай
Степаныч в итоге удостоил меня скупой морозной похвалы.
- Шустрый, - проворчал он. - Есть в тебе этакое рвение-горение. Огонек
махонький... Не застудись только. Сыровато чего-то в здешних стенах...

В итоге нам неплохо работалось, а потом все кончилось крахом.
Однажды на предпоследний спектакль заявился Чекист, как всегда
задумчиво улыбаясь в полутьме коридора. Но потом перестал улыбаться, резко
развернулся и рысью метнулся в кабинет директрисы. Никто этого, понятное
дело, не заметил.
В композиции и сценических условностях Чекист не разбирался; его
задачей было вовремя учуять любую подозрительность и немедля известить
руководство. Он и известил.
На нашу беду, Карабасовна была у себя. Она живо кликнула главрежа,
завлита, завпоста и главного художника театра. Вся эта свора на цыпочках
подобралась к фойе и мигом зафиксировала все наши сокращения, урезки, усушки