"Диана Чемберлен. Огонь и дождь " - читать интересную книгу автора

до конца. Они будут настаивать, и она подчиниться их натиску. Ведь ей так
необходимо вернуть уверенность в себе, которую она потеряла за последние
несколько лет. Ей так необходимо восстановить репутацию деятельного,
выносливого и независимого журналиста, забытую за те четыре года, которые
отняла у нее болезнь. Она должна продемонстрировать им, что по-прежнему
сильна, что у нее есть все необходимые качества для работы репортером.
Он по-прежнему испытывал к ней жалость, он жалел их обоих. Он удалился
от горевшего дома и затерялся в небольшой толпе собравшихся вокруг зевак.
Найдя неподалеку укромное местечко, Крис наблюдал, как Кармен принялась
высматривать его. Ему даже показалось, что он рассмотрел в ее глазах
вспышку радости оттого, что она не смогла его разыскать. Вот она пожимает
плечами и что-то говорит стоящему рядом мужчине. Вот она повернулась лицом
к пожару, пламя которого охватило и веранду, и гостиную. Крис гадал,
задумалась ли она над тем, что он ей сказал? Задело ли это ее? Способно ли
вообще что-нибудь ее задеть?
Кармен снова смотрела на толпу, за которой укрывался Крис, и по
направлению ее взгляда он понял, что на сей раз она его заметила. Могло ли
быть так, что она заметила его с самого начала? Не укрываясь больше, он
долго и пристально смотрел ей в глаза. Если кто-то и был способен понять,
что он чувствует, теряя фотографии Дастина, то этим человеком могла быть
только она, только Кармен. В конце-то концов, ведь она - мать Дастина.

ГЛАВА 2

УБЫТКИ

Миа напечатала это черное угловатое слово на верхнем крае страницы. По
просьбе Криса она составила скорбный список всего, что сгорело вместе с его
домом, всего, что он потерял. Однако заголовок почему-то рассмешил ее -
независимо от того, что ей предстояло напечатать под ним.
Машинисткой она была неумелой и еле-еле справлялась с работой двумя
пальцами, хотя и несколько поднаторела в этом занятии за те полтора месяца,
что успела проработать у Криса в офисе. Однако он не жаловался на
недостатки в ее работе, хотя их было немало. Да и она, предложив свои
услуги в качестве секретарши, честно призналась, что не может считаться в
этом деле специалистом. Она сказала, что ей двадцать восемь лет, что она
профессиональный художник и не умеет ничего, кроме ухода за больными. Она
ухаживала в течение многих лет за тяжело больной матерью.
Он принял ее на работу так же охотно, как если бы она предъявила ему
диплом с отличием об окончании школы секретарш. Миа скоро поняла, что Крису
во всем свойственен этот легкий неторопливый стиль. Создавалось
впечатление, что его трудно вывести из равновесия - словно он уже ничего и
не ждет от жизни. Вот, к примеру, когда она пришла к нему наниматься на
работу, он уже был готов к тому, что она окажется без квалификации.
И, однако, именно она обнаружила эти бумаги. Еще в первые дни своей
работы, убирая роскошно отделанный дубовыми панелями кабинет прежнего мэра,
она нащупала засунутые за подлокотник кресла сшитые в тоненькую тетрадку
листки. На них ничего не было написано, но по тому, как тщательно они были
спрятаны и старательно завернуты в три слоя оберточной бумаги, Миа поняла,
что лучше отдать их Крису сразу, не читая.