"Николай Черкашин. Тайна 'Архелона' (Крик дельфина)" - читать интересную книгу автора

И если бы у материков, у всяких там евразий и австралий были глаза, они
бы цепенели перед "Архелоном", как кролики перед анакондой.
За спиной рубки-истукана, в длинном и плоском горбу убегали в два ряда,
словно пищики на фаготе, тридцать два потайных люка. Тридцать две ракетные
шахты скрывали они от чужих глаз и забортной воды. Тридцать две
бутыло-образные ракеты, ростом с добрую водонапорную башню, таились в
стальных колодцах. У каждой из них был свой порядковый номер, но какой-то
шутник из стартового дивизиона написал на изнанке крышек названия столиц,
чьи координаты были введены в электронную память ракет. Рейфлинт не отказал
себе в жутковатом удовольствии прогуляться по уникальному кладбищу, где на
круглых "надгробных плитках" значились города-покойники. Конечно же, он
приказал убрать надписи, дабы не нарушать режим секретности. Но с тех пор
шахты на регламентных работах стали называть не по номерам, а по столицам,
подлежавшим уничтожению в первый же час войны.
"Что-то теплозащита в варшавской шахте барахлит...", "Дайте контрольное
питание на пражскую!", "Когда последний раз проверяли блок наведения в
будапештской ракете?".
В очертаниях "Архелона", если не считать рубочных рулей и вертикального
стабилизатора, не было ни одной прямой линии. Даже сварные швы разбегались
по корпусу прихотливо, как будто подчинялись игре природы, а не
технологической карте. Носовые цистерны были продуты до конца, поэтому
широкий лоб "Архелона" с титановым оскалом гидролокатора выходил из воды
высоко - по "ноздри" торпедных аппаратов. Гибрид бегемота, кита и тритона -
так определил для себя Рейфлинт форму своей субмарины. Черный
бог-громовержец с растопыренными крыльями восседал на рыбоящерном теле злым
всадником. Но и это могучее тело, и это хмурое божество безраздельно
повиновались ему, коммодору Рейфлинту.
Рейфлинт не страдал честолюбием, однако в этот утренний час, безусловно
исторический, - шутка ли, новейшая стратегическая лодка отправляется в
первое боевое патрулирование! - не мог отрешиться от тщеславного чувства:
это мой корабль, краса и гордость флота, и это я - самый молодой,
тридцатитрехлетний командир подводного ракетоносца. И это меня, мой корабль,
мой экипаж приедет провожать сегодня сам президент...
Как ни пытался Рейфлинт отыскать в силуэте родного корабля черты
изящные и стремительные, он волей-неволей приходил к мысли, что
округло-кургузый корпус "Архелона" напоминает сократившуюся от сытости
пиявку.
Чайки кружились над подводной лодкой: какая огромная рыбина! Странно
было подумать, что в чреве этого черного левиафана прячется уютнейшая
двухкомнатная каюта, отделанная полированным эвкалиптом и флорентийской
кожей. Планировку, мебель, убранство конструкторы отдали на выбор командиру,
и Рейфлинт вместе с Никой убил целый отпуск на то, чтобы минимум объема
наполнить максимумом комфорта. Ника превзошла самое себя. Это она придумала
сделать бортовую переборку командирской спальни в виде деревянной стены их
ранчо, где они провели медовый месяц. В сосновую панель было врезано окно, в
котором горел дневным светом цветной слайд: панорама холмистых перелесков с
белой пирамидой лютеранской церквушки. Снимок сделала сама Ника из окна их
мансарды. И теперь Рейфлинт, как бы далеко от родных берегов и как бы
глубоко в океанских тартарарах ни находился, мог в любой момент воочию
вспомнить их милый уголок, и не только ранчо. Стоило нажать кнопку