"Николай Черкашин. Взрыв корабля " - читать интересную книгу автора

совершенно разворочена. Это было кошмарное, нечеловеческое
лицо. Невольно отпрянув в сторону, я поспешил успокоить его,
сказав, что сейчас пришлю за ним, и быстро спустился по
поломанному трапу на верхнюю палубу, оттуда через носовой люк
в батарею 6-дюймовых орудий, с намерением спуститься в
следующую жилую палубу. Но в этот момент почувствовал легкие
содрогания корпуса и ясно ощутил, что крейсер быстро начинает
валиться на левый борт, а дифферент сильно увеличивается на
корму. Пробежав по батарейной палубе к корме, я через грот-люк
выскочил на палубу, где с юта навстречу мне катилась лавина
бурлящей воды, подминающая верхнюю палубу. Стоять на ногах
из-за сильного крена на левый борт, быстро увеличивающегося,
было почти невозможно. Я подполз к правому борту, где через
барбет средней 75-мм пушки перешагнул через планшир,
очутившись на наружном борту, поскользнулся и поехал, как на
салазках с горки, но, дойдя до медной обшивки подводной части,
уже обнаружившейся из воды, зацепился одеждой за какую-то
медную заусеницу, и меня точно неведомая сильная рука прижала
к корпусу судна. Глаза застелила зеленоватая масса воды, и я
почувствовал, что крейсер увлекает меня в свою водяную могилу.
Когда через несколько мгновений я вынырнул на поверхность,
увидел на миг таран крейсера, вставшего на попа на корму.
Перевернувшись на левый борт, он, исчез под водой, а вдоль
тихого, спокойного моря раздалось громкое, потрясающее "ура!"
плавающей на воде команды".
Это погребальное "ура!" ему доведется услышать еще раз - на другом
полушарии земли, в водах Средиземного моря, сомкнувшихся над "Пересветом".
За бой на "Рюрике" его последний командир был удостоен ордена Св.
Георгия IV степени, но вместо золотого оружия, какое получили другие
уцелевшие офицеры, лейтенанту Иванову-Тринадцатому "высочайше был упразднен
цифровой номер среди Ивановых и повелено впредь именоваться
"Ивановым-Тржнадцатым". Эта странная награда навечно сплела его простую
фамилию с "чертовой дюжиной", проклятой моряками всех стран.

Феодосия. Ноябрь 1920 года

Промозглым осенним вечером в город вместе с колонной кубанских казаков,
отступавших под ударами красных, вошел рослый немолодой офицер с погонами
капитана 1 ранга на суконной армейской шинели. Лицо его, серое от усталости,
украшали длинные замысловатые усы.
Все гостиницы, казармы, все углы города были забиты кубанцами. Искать
коменданта или другое начальство было бессмысленно, и человек с морскими
погонами на солдатской шинели решительно направился к двухэтажному особняку
с каменными львами - дому-музею Айвазовского.
На вопрос испуганной горничной пожилой офицер устало ответил:
- Доложите хозяйке: капитан первого ранга Иванов-Тринадцатый.
Он знал: в доме Айвазовского моряку всегда откроют двери. И не ошибся.
Вдова великого мариниста Нина Александровна приняла неурочного визитера
любезно, как в добрые старые времена: беседу о смутном лихолетье скрасили
чашечка густого кофе и хрустальный стакан с ледяной водой. Надо полагать,