"Николай Черкашин. Взрыв корабля " - читать интересную книгу автора

"кают-компании", только теперь уже не "Пересвета", а крейсера "Олег". Листаю
подшивки "Летописи русско-японской войны", листаю подшивки "Нивы" за 1904
год... Форты Порт-Артура, гибель "Петропавловска", траурные портреты
адмирала Макарова и художника Верещагина, китайские кумирни, косматые
папахи, косички хунхузов, рельсы, проложенные по льду Байкала, фальшивая
коса японского шпиона, израненный "Пересвет", "Ретвизан"... Стоп! Групповой
снимок во всю страницу: "Экипажъ крейсера первого ранга "Олегъ" передъ
уходомъ изъ порта Александра III (Либавы)".
СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ. Просторный бак крейсера от шпиля до сигнального
мостика заполнен офицерами, кондукторами, матросами. Облеплены орудийная
башня, боевая рубка, крылья мостика... Люди перед лицом Истории. Безымянные,
но не безликие. Их много, их гораздо больше, чем может вместить кадровая
рамка. Многие привстают на цыпочки, чтобы быть виднее, чтобы не загораживало
чужое плечо, чужая фуражка... Ах как не хватает роста вон тому матросу в
седьмом ряду: получились только бескозырка да лоб по брови!
Минута, выпавшая из корабельных будней. Минута, отведенная для
вечности: какой торжественностью - не броской, внутренней - полна она!
Матросы выглядывали из-за обреза снимка половинками лиц, выглядывали с
немой мольбой: и меня, и меня не забудь!

Погоди, фотограф, не спеши, дай каждому заглянуть в объектив - в черный
глазок, через который на него смотрит будущее. Сделай побольше глубину
резкости, чтобы видны были все, все, даже самые дальние... от командира до
кочегара. Люди идут в небывалый поход, на войну, в Цусиму... Для кого-то
этот снимок будет последний...
Фотограф был великодушен. Все триста двадцать лиц вышли на снимке
четко. Вот этот кряжистый хмурый каперанг в эполетах - командир "Олега" -
Добротворский, по правую руку от него старший офицер капитан 2 ранга
Посохов, по левую - судовой священник бывший певчий придворной капеллы
иеромонах Порфирий. Все остальные - безымянные. Уже никто не назовет их
фамилий. У ног иеромонаха сидит в мичманском ряду молодой офицер, безусый и
безбородый. Может, он - мичман Домерщиков? Или вот этот - с насмешливым
взглядом? Домерщиков обязательно должен быть на снимке...
Вглядываюсь в фотографию...
Матросы в бескозырках, кондукторы в фуражках, офицеры в парадных
треугольных шляпах. Смотрят с достоинством, смотрят сурово, грустно,
молодцевато. Люди идут на войну.
На вопрос корреспондента "Нового времени": "Чего вам пожелать?
Победы?" - командир "Олега" капитан 1 ранга Добротворский отрезал:
"Пожелайте со славой умереть".
Уж он-то знал, что шансов на победу у кораблей с наскоро собранными и
обученными командами, снаряженными кое-как для сверхдальнего, как сказали бы
сейчас - глобального, перехода, гораздо меньше, чем умереть со славой. Знал
это и флагман - адмирал Рожественский, называвший свою эскадру то "зверинцем
балтийцев", то "Ноевым ковчегом всяких отбросов". В письмах к жене он был
куда откровеннее, чем в реляциях императору: "Гораздо более внушает опасение
Добротворский с "Олегом", "Изумрудом", миноносцами и отдельно гонящиеся за
мною вспомогательные крейсера - "Смоленск", "Петербург", "Урал" и еще
какой-то. Где я соберу эту глупую свору; к чему она, не ученая, может
пригодиться - и ума не приложу?! Думаю, что будут лишнею обузою и источником