"Владимир Черкасов. Опер против святых отцов (Опер 2)" - читать интересную книгу автора

когда однажды вечером к нему неожиданно зашла бывшая пассия. Но теперь это
была не монахиня Мария. Юбка, подчеркивающая умопомрачительные бедра, бюст,
колышущийся под шелком блузки, походка, откровенный взгляд - все било в
сердце Шкуркина, не забывшего ее жарких ласк в плохо натопленной келье.
Их снова закружила страсть, но заматеревший архимандрит сумел опомниться
и переместил подругу на дачу, которая и стала постоянной обителью Мариши.
Сегодня утром она впервые устроила Шкуркину по телефону скандал и ехала к
нему сейчас на Арбат для серьезного разговора.
Впрочем, Феоген особенно и не настаивал, чтобы Мариша дожидалась его на
даче, потому что стосковался по ней. Только что он вернулся из очередной
загранкомандировки, где переводчицей у него была лихая девица, прямо
заявившая архимандриту, что еще никогда с монахом не спала. Она заглянула к
нему ночью в номер в пеньюаре на голое тело, Феогену стоило больших усилий
выгнать ее, но та словно обострила роковое влечение Шкуркина к Марише, с
которым он годами безуспешно боролся.
Так Феоген, поджидая любовницу, и на этот раз ничего не решил в отношении
ее.

***

Мариша открыла дверь квартиры своими ключами, и до Феогена в гостиной
долетел запах ее духов "Кензо". Оглаживая бороду, он встал, собираясь
выглядеть чинно. Но когда Мариша стрекозой впорхнула, разок крутанувшись на
каблуках, маня лирой бедер в узком платье, он растаял и горячо обнял ее
тело.
- Феогенюшка, - пропела Мариша, давя ему на подрясник дынями бюста, - я
хочу жить в Москве. На даче скучно и холодно.
Шкуркин целовал ее прохладную высокую шею, мял во вспотевших руках и
молчал. Мариша отстранилась, села в кресло, закинув ногу за ногу, в
обтянутых шоколадного цвета колготках. Феогену тут же захотелось их
раздвинуть, но он сдержался. Сел напротив и пробурчал:
- Это невозможно, у меня бывают люди из патриархии.
- Ну, не знаю. Я от тебя за десятки километров больше не могу.
- Причуда, дорогая. Тебе нужно там только ночевать, а днем и вечерами мы
в Москве часто вместе бываем.
Она капризно надула вишневые губы.
- Я больше так не могу. Хочу все время спать с тобой.
- Мариша, - печально произнес Шкуркин, - ведь ты знаешь мой монашеский
сан.
Мариша легким движением скинула туфли, подняла ноги и положила их на
журнальный столик, потом согнула одну в колене, и от этого движения у
Феогена занялось дыхание.
- Мне нужно с дороги принять душ, - вдруг заявила она и ушла в ванную.
Когда Мариша оттуда вышла, то на ней были одни черные чулки с кружевными
резинками, контрастно оттеняющими ее молочные ляжки. Она качнула попой и,
приоткрыв рот, потрогала себя за соски грудей. Феоген раздевался, цепляясь
за крючки своего одеяния.
- Ты же была в коричневых колготках, - сдавленно прохрипел он.
- Эти специально для тебя надела.
Мариша подошла к аэродрому кровати и оперлась о ложе руками, волосы