"Николай Гаврилович Чернышевский. Барским крестьянам..." - читать интересную книгу автора

значит народ, а народ у них всему голова: как народ повелит, так всему и
быть. У них и царь над народом не властен, а народ над царем властен. Потому
что у них царь, значит, для всего народа староста, и народ, значит, над этим
старостою, над царем-то, начальствует. Хорош царь, послушествует народу, так
и жалованье ему от народа выдается, а чуть что царь стал супротив народа
делать, ну так и скажут ему: ты, царь, над нами уж не будь царем, ты нам
неугоден, мы тебя сменяем, иди ты с Богом, куда сам знаешь, от нас подальше,
а не пойдешь, так мы тебя в острог посадим да судить станем тебя за твое
ослушанье. Ну, царь и пойдет от них, куда сам знает, потому что ослушаться
народа не может. А как провожать его от себя станут, они ему на дорогу еще
деньжонок дадут, из жалости, Христа ради там складчину ему сделают промеж
себя по грошу аль по копейке с души, чтобы в чужой-то земле с голоду не
умер. Добрый народ, только и строгой же: потачки царю не любят давать. А на
место его другого царя выберут, коли захотят, а не захотят, так и не
выбирают, коли охоты нет. Ну, тогда уж просто там на срок староста народный
выбирается, на год ли там, на два ли, на четыре ли года, как народ ему срок
полагает. Так заведено у народа, который швейцарцами зовется, и у другого
народа, который американцами зовется. А французы и англичане царей у себя
пока держут. И надобно так сказать, когда народный староста не по наследству
бывает, а на срок выбирается, и царем не зовется, а просто зовется народным
старостою, а по-ихнему, по-иностранному, президентом, тогда народу лучше
бывает жить, и народ богаче бывает. А то и при царе тоже можно хорошо жить,
как англичане и французы живут, только, значит, с тем, чтобы царь во всем
народу послушанье оказывал и без народа ничего сделать не смел, и чтобы
народ за ним строго смотрел, и чуть что дурное от царя увидит, сменял бы
народ его, царя-то, и вон из своей земли выпроваживал, как у англичан да у
французов делается. Так вот она какая в исправду-то воля бывает на свете:
чтобы народ всему голова был, а всякое начальство миру покорствовало, и
чтобы суд был праведный, и ровный всем был бы суд, и бесчинствовать над
мужиком никто не смел, и чтобы пачпортов не было и подушного оклада не было,
и чтобы рекрутчины не было. Вот это воля, так воля и есть. А коли того нет,
так и воли нет, а все одно обольщенье в словах. А как же нам, русским людям,
в исправду вольными людьми стать? Можно это дело обработать; и не то, чтобы
очень трудно было, надо только единодушие иметь между собою мужикам, да
сноровку иметь, да силой запастись. Вот вы, барские крестьяне, значит, одна
половина русских мужиков. А другая половина - государственные да удельные
крестьяне. Им тоже воли-то нет. Вот вы с ними и соглашайтесь, и растолкуйте
им, какая им воля следует, как выше прописано. Чтобы рекрутчины, да
подушной, да пачпортов не было, да окружных там, да всей этой чиновной дряни
над ними не было, а чтобы у них тоже мир был всему голова. И от нас, ваших
доброжелателей, поклон им скажите: как вам, так и им одного добра мы хотим.
Государственным и удельным крестьянам от их доброжелателей поклон А вот тоже
солдат - ведь он опять из мужиков, тоже ваш брат. А на солдате все держится,
все нонешние порядки. А солдату какая прибыль за нонешние порядки стоять?
Что, ему житье, что ли, больно сладкое? Али жалованье хорошее? Проклятое
нонче у нас житье солдатам. Да и лоб-то им забрили по принужденью, и каждому
из них вольную отставку получить бы хотелось. Вот вы им и скажите всю
правду, как об них написано. Когда воля мужикам будет, каждому солдату тоже
воля объявится: служи солдатом, кто хочет, а кто не хочет, отставку чистую
получай. А у солдата денег нет, чтобы домой идти да хозяйством или каким