"Сергей Чернов. Поэт Васильев" - читать интересную книгу автора

пути, писал в их честь длинные стихи, повсюду бегал за своими избранницами,
подолгу по ночам не мог уснуть из-за переполнявших его чувств. Девушки
относились к нему несерьезно, иногда подхихикивали над его бесплодными попытками
понравиться. Петр от такого отношения к себе очень страдал, но в последствии
пришел к мысли, что раз Пушкина в этом плане ему не догнать, то он вполне может
наверстать упущенное в творчестве, и через пару столетий имя Васильева будет
находиться рядом с именем его кумира.
Одним из немногих друзей Петра Ильича, был Александр Игнатьевич.
Дружили они еще со школьной скамьи, в школе сидели за одной партой, а потом
вместе поступили в институт, правда, на разные специальности. Александр был
полной противоположностью Петра, крепкий, коренастый, всегда аккуратно одет по
последней моде, причесан, гладко выбрит. Hо несмотря на все различия, а может
быть благодаря им, дружбы их с каждым годом только крепла. Александр жил в
хорошо обставленной трехкомнатной квартире, имел жену-толстушку, прекрасно
готовившую борщ, и двух детей. Старший недавно окончил школу, и поступил в
престижный университет, учиться на экономиста, младший, учился в школе с
углубленным изучением финского языка, и готовил себя к карьере филолога. Петр
Ильич иногда захаживал в гости к Александру Игнатьевичу, там его кормили от
пуза, поили дорогим вином, после вечных макарон с сосисками, и пельменей - это
было очень даже кстати. После того, как Петр Ильич наедался, а голова его
начинала немного кружиться от недавно выпитого вина, начинали они вести беседы.
Александр Игнатьевич попыхивал трубкой и, откинувшись на спинку кресла, говорил:
- Счастливый ты человек, Петр, посвятил себя искусству, а я кто,
обыватель, таких миллионы.

- Что толку в таком искусстве, если оно пропадает в ящике моего стола,-
отвечал Петр Ильич.

- Зато ты самодостаточен, ты сам себе хозяин, занимаешься любимым делом,
а я кто, работа- дом- семья, вот и весь мой мир. Я держусь только на окружающей
меня обстановке, убери ее и не останется меня, останется только пустое место.

- У меня даже убирать ничего не надо, я и так пустое место.

- Hе принижайся, Петр, твое время еще наступит, а мое время уже уходит.
Так они и говорили, вроде об одном, но каждый о своем. Иногда надолго замолкали,
и было слышно только тихой тиканье часов, да возня Сашиной жены на кухне.

В темной комнате приятно пахло фиалками, но откуда был этот запах, такой
слабый, едва уловимый, но ощущаемый всеми фибрами души? Петр поднялся с кровати,
тяжело заскрипевшей под его телом, и подошел к окну. С улица раздавалась тихая
игра музыки, в противоположенном доме, несмотря на поздний час, горел свет, и
темная фигура, отбрасывающая тень на противоположенную стену, играла на скрипке.
Петр Ильич узнал в этой музыке один из каприсов Паганини. Да, вот Паганини был
истинным виртуозом, недаром говорят, что он продал душу. А зачем он её продал?
Для того чтобы темной ночью Петр Ильич мог наслаждаться игрой неизвестного
скрипача? Hезнакомое чувство охватило Петра, прошло волной от пяток до макушки
головы, он не соображая, что делает, подошел к письменному столу схватил пачку
отпечатанных на матричном принтере стихов, и развел из них костер, прямо посреди
комнаты. Огонь рванулся изо всех сил, стихи горели просто замечательно. Пламя