"Праздник саранчи" - читать интересную книгу автора (Саморядов Алексей Алексеевич, Луцик Пётр...)

АННА

На краю виноградного поля, в орешнике, стояли наготове оседланные кони, чуть в стороне — две машины, грузовик под брезентом и открытый джип. Около машин, на складных стульях, на ящиках, просто на земле сидели в ожидании люди с ружьями. Вокруг, сколько хватало глаз, тянулись заросшие красно-бурым осенним лесом холмы, прорезанные на склонах виноградниками, а дальше, за лесом, поднимались скалистые горы.

Константин Суворов, высокий, крепкий, в сапогах и кожаной охотничьей куртке, заложив руки за спину, один прохаживался среди сидевших егерей и охранников, то и дело нетерпеливо поглядывая на дальний край поля. Его жена, Анна Суворова, тоже в красивом охотничьем костюме и сапогах, сидела в походном кресле, закинув ноги на перевернутое ведро. Подставив лицо утреннему солнцу, она насмешливо следила за мужем. Константин поймал ее взгляд и остановился.

— Витька, налей! — бросил он одному из охранников и присел на землю рядом с женой. — Как ты? Не скучаешь? — он ласково ухватил ее за сапог.

Она молча покачала головой, глядя на мужа все так же насмешливо. Витька, рослый парень, с выбившейся из брюк рубахой, бегом, стараясь не расплескать, принес от машины на вытянутой руке большую рюмку водки и розовый пласт осетрины, Суворов осторожно взял у него рюмку. Молча, разом опрокинул ее в рот и подхватил рыбу. Разорвав осетрину зубами, он протянул кусок жене.

— Не хочу, — та отмахнулась.

— Витька! — снова позвал Суворов. — Егерям налей! — он обернулся к жене. — Может, выльешь для храбрости?

Она покачала головой.

— Нe боишься?

— He боюсь, — Анна придвинулась к мужу и ласково потрепала по волосам. — Твоя девка? — улыбаясь, она чуть заметно кивнула в сторону.

Около джипа, в стороне от егерей, на раскладном стуле сидела красивая девушка. Положив на колени раскрытую книгу, она курила.

— Тихо! — Константин поднял руку.

Переговаривавшиеся охранники замолчали. Откуда-то издалека донесся лай собак.

— Погнали, — сказал один из егерей. — Теперь жди.

Суворов, обнял жену.

— Если б моя, — он улыбнулся. — Куда уж мне С девками шляться, так, опозориться только.

— Ладно тебе, — отозвалась Анна. — Ты еще лет двадцать в кобелях проходишь.

— Какой из меня кобель, так, видимость. Мерзнуть начал, на жестком спать не могу.

Под себя ходишь, — добавила Анна, смеясь.

— А что, придет время, буду и под себя ходить! Ну ты-то меня не бросишь?

— Не боись, не брошу, — Анна снова потрепала его по голове.

— Витька! — позвал он охранника. — Девушка ваша стрелять будет?

Охранник заулыбался.

— Так она ж, Константин Сергеевич, мяса не ест!

Девушка с книгой подняла голову, посмотрела сначала на Анну, лотом на ее мужа. Она вежливо улыбнулась и снова склонилась над книгой.

На поле показался, всадник. Горяча коня плетью, он подскакал к машинам и закричал, оскалившись весело:

— Спите! Так всю охоту проспите! Уж с полчаса, как гонят! Одного сам видел, точно! Тигр, а не волк! Вот такой! — он растопырил руки. Развернув коня, всадник стегнул его плетью и поскакал обратно.

Егеря с ружьям л, патронташами разбирали коней. Один из них подвел гнедую кобылу Анне. Константин подсадил жену в седло, вскочил на коня сам.

— Ну теперь с Богом! — сказал старый егерь. — Пошли!

Суворов, его жена, егеря, вылетели разом на поле и, погоняя коней, набирая скорость, пошли галопом вверх, на холм.

Витька и еще один охранник прыгнули в джип и, напрямую, по целине, рванулись за конными.

— Прибавь, прибавь! — закричал Витька товарищу. — Костя всю морду побьет! — стоя, схватившись рукой за раму, он достал из кобуры пистолет и сунул его за пояс.

Около грузовика остались только двое водителей и девушкам книгой. Они стояли на опушке и смотрели вслед пылившему джипу.

Суворов и его жена, обогнав егерей, сильно оторвались от них. Нахлестывая коней, они неслись по виноградникам все быстрей и быстрей, словно на скачках. И муж и жена одинаково хорошо сидели в седлах, и кони под ними оба были хороши, но Константин все время шел на корпус впереди Анны. Он то и дело оборачивался и, смеясь, смотрел на жену.

— Давай-давай! — кричал он ей, подзадоривая, — Что-то ты совсем спишь! Стареешь, что ли? Смотри, брошу тебя и на молодой женюсь!

Анна, закусив губу, пришпоривала свою лошадь, стараясь догнать мужа. Они бешено неслись по виноградникам вверх, на холм, за ними с ружьями, и патронами тяжело скакали егеря, и дальше прыгал по полю «джип» с охранниками.

Вылетели на холм. Константин вдруг на скаку опрокинулся с седла и рукой достал почти до земли. Анна встала. Смеясь, муж шагом подъехал к ней, держа в руке гроздь винограда.

— Приз! — сказал он, смеясь, зубами сгрызая с грозди ягоды.

Подъехав вплотную к жене, он протянул ей виноград. Анна, раскрасневшаяся от скачки, смеясь, взяла ртом несколько ягод. Лошадь под ней плясала.

— Кислый! — она сморщилась.

— Кислый? — Константин поймал ее плечо и, перегнувшись с седла, поцеловал ее в губы. — Так значит кислый?

— Пошли — пошли! — закричали проскакавшие мимо егеря. — Не зевай!

Виноград рассылался. Анна пришпорила коня, и они с мужем, стремя к стремени, понеслись к лесу.

Один из егерей, собрав поводья брошенных коней, рысью ушел вдоль опушки леса. Константин, держа Анну за руку, пробирался сквозь заросли вслед за стариком, который время от времени оборачивался, торопил их знаками. Позади них несли ружья и патронташи еще двое егерей. Навстречу им доносились крики людей и лай собак.

Они вышли на засеку. Старик знаками показал Константину, где встать и куда стрелять. Один из егерей протянул ему заряженное ружье, сам тоже с ружьем встал сзади. Старик взял Анну за руку. Она обернулась. Муж ободряюще подмигнул ей.

Егерь отвел Анну шагов на пятьдесят, молча, за плечи, поставил ее на место. Вложил ей в руки ружье, взвел курки, показал куда стрелять, а сам сел рядом. Собаки лаяли по всему лесу и где-то перед ними, совсем близко.

Ветки позади них хрустнули, и шагах в десяти под деревом возник запыхавшийся от бега Витька, охранник. Егерь, обернувшись, погрозил ему кулаком. Витька кивнул. Он присел на корточки и, достав пистолет, тихо взвел затвор.

Анна замерев, настороженно вглядывалась вперед, туда, откуда все ближе доносились крики людей и лай собак. Она пыталась угадать, где идут загонщики и откуда появится зверь. Вдруг она вздрогнула. Кусты справа шевельнулись, и Анна, и егерь одновременно вскинули ружья, но из кустов появился Константин.

— Ты чего? — с досадой, шепотом спросил егерь.

— Да смотрю, не съедят волки жену? — так же шепотом ответил Суворов.

Он гляделся:

— Да и место у вас получше, сухое…

— Иди ты, Христа ради, счас выскочат, прозеваем! — занервничал егерь.

Константин улыбнулся и исчез. Снова стало тихо, только лай и приближающиеся голоса загонщиков.

— Смотри! — прошептал над Анной егерь. — Счас будут.

Анна изготовилась, встав на одно колено. Сбоку раздались выстрелы, еще, еще, и вдруг Прямо на нее через поляну выбежал волк.

Анна прицелилась в него, но не стреляла. Волк посмотрел на нее, по сторонам, стоя в нерешительности.

— Стреляй же, дура, чего смотришь? — под боком страшно шипел егерь. — Стреляй! — он то вскидывал, то опускал свое ружье.

Анна опустила ружье, глядя волку в глаза, улыбнулась. Негромко свистнув, махнула ему чуть заметно рукой. Зверь пенял ее и бросился, проскочив совсем рядом с Анной.

— Да стреляй же ты, шалава чертова! — заорал егерь ей на ухо.

Он выстрелил сам, но промахнулся. На поляну выскочили собаки, за ними конные.

— Гони туда! — кричал им егерь. Туда пошел!

Конные и собаки проскочили рядом с ними. Затрещали ветки, хлопнул выстрел, откуда-то из-под коней вылетел, ошалевший Витька-охранник, и все стихло.

— Теперь уж не взять, — с сожалением сказал егерь. — Да где уж теперь взять… Ты чего ж не стреляла, девушка? — с иронией спросил он. — Испугалась, что ли?

— Да нет, — смеясь, ответила Анна. — Не знаю.

— Не знаешь! — передразнил ее егерь. — Ну это депо барское. А волк был — чемпион, просто-таки Борис Ельцин, не меньше!

Из кустов напролом к ним выбежали Константин и еще два егеря.

— Цела! — Суворов обнял жену. — Испугалась?

— Да нет, — снова засмеялась Анна.

— Ну ладно, ладно, — муж поцеловал ее. — А мы двух подстрелили, на полторы шапки хватит. Ты-то чего не стрелял? — спросил он строго егеря.

— Так мне приказ был — не стрелять, только в самом крайнем случае! — в сердцах сказал егерь. — Для нее же волка берегли!

— Ну ладно, — Суворов снова поцеловал жену. — Ты чего не стреляла-то?

Анна вскинула ружье и дважды выстрелила в небо.

— Я стреляла, — сказала она весело и передала ружье мужу.

Один из егерей, расстелив на траве у ручья волчьи шкуры, скоблил их ножом, другой, в стороне, жарил на костре куски баранины.

Анна подошла к ручью. Присев на корточки, опустила руки в воду. Журчанье ручья почти заглушало крики и смех сидевших на поляне мужчин. Посидев так, Анна провела мокрыми руками по лицу и улыбнулась. Было тепло, осеннее солнце неярко освещало лесистые холмы и виноградники.

Анна встала, прошлась по траве, остановилась, разглядывая девушку с книгой, сидевшую на раскладном стульчике. Около стула стояло блюдце с персиками. Девушка, не глядя, брала персики, чистила их и ела. Заметив Анну, она улыбнулась.

— Интересная книга? — спросила ее Анна.

— Да нет, так, скучная, — ответила та.

Анна подошла к столам, заставленным водкой, вином, мясом, хлебом. На блюдах лежала рыба, зелень, соленые грибы, арбузы, виноград.

— Птицу понимаю! — говорил один из егерей, — Тетерева там или рябчика! Щуку понимаю, сазана хорошего килограмма на два, как же его не понять? Раков ведро сварить или на костре испечь, раков же вот понимаю! Но как можно склизняков жрать?

Остальные егеря заговорили сразу все, закивали головами.

— Да не склизняков! — объяснил захмелевший Константин. — А особенных виноградных улиток, их вся Европа ест!

— Что склизняков, что улиток, один черт! — не унимался егерь. — Дрянь и есть дрянь, пускай, хоть и Европа!

— А я бы попробовал, — вдруг сказал другой егерь. — Так, с интересу. Из Изобильного один мужик, Навнычко, в прошлом году сварил черепаху и съел. Говорит, хорошо.

— Ну, врешь, — заговорили мужики.

— Точно, съел, — сказал еще один егерь. — Я сам слышал, только это не Навнычко, а Олег Кузин, он и кошек ел…

— Вы, Анна Алексеевна, меня дурака извините, — тихо заговорил сидевший рядом с Анной старик, совсем уже пьяный, — что шалавой вас назвал. Это по горячке, охота.

— Ладно, чего уж там, — ответила она, улыбнувшись. — Меня шалавой уж давно не называли, даже приятно.

— Тут ведь такое дело горячее, — продолжал егерь. — Что и отца родного забудешь, как звать. А вот еще хочу перед вами по-стариковски похвастаться. Вот вы певица всенародная наша, а такого еще поди и не слыхали!

— Чего такого мы не слыхали? — спросил, услышав, Константин.

— Не слыхали, как мой племянник Колька гудит.

— Как это гудит? — удивился Костя.

— А так. Петь он не может, слуха у него совсем нет, туповат, но гудит страшно. А ну, Колька, погуди нам, вот Анна Алексеевна послушает, может, что скажет!

— Да бросьте вы, дядя, опять за свое! — поднялся из-за другого стола молодой парень.

Он повернулся и пошел от стола к лошади.

— Что ж ты, дурак, обиделся? Это же дар Божий, иди погуди, не ломайся! — окликнул его дядя.

— Сатана так гудеть не может, как наш Колька! — сказал серьезно один из мужиков.

— Да как гудеть-то? — не понимал Константин.

— Стесняется он, — сказал другой мужик, — Да иди, погуди, все просят! — крикнул он.

— Коля, пожалуйста, погуди, — попросила Анна. — Я никогда не слышала.

Парень стоял в нерешительности, раздумывая.

— В последний раз, — сказал он серьезно.

Он отошел от столов еще дальше, в поле. Встал, опустив голову и растопырив руки. Было тихо, только ручей журчал на краю поляны. Вдруг в воздухе откуда-то возник низкий гул, как будто где-то далеко работал тяжелый мотор. Он становился все громче, громче, все мощнее и мощнее. Заволновались, заржали лошади, Колька медленно поднял напряженное лицо, и на столе вдруг зазвенели рюмки. Все замерли. Анна непроизвольно придвинулась к мужу и схватила его за руку. Колька поднял голову к небу, а гул его голоса поднялся куда-то вверх. Потом он вдруг бросился бегом к лошади, вскочил в седло и поскакал в поле. Все сидели тихо, как завороженные…

Анна стояла на краю обрыва. Ветер шевелил ей волосы. Внизу, под ней лежали холмы, поросшие красным лесом, поля, деревни. Анне улыбалась. Вокруг никого не было, и она тихо-тихо принялась напевать какую-то грустную и нежную песню…

В огромном зале сидели и стояли тысячи людей. Они кричали и, подняв руки, раскачивали ими в такт песне…

Анна, освещенная десятками прожекторов, стояла на сцене с закрытыми глазами. Ее сильный голос летел над залом…

Утренний туман стоял над рекой. Катер тихо шел вдоль камышей. Анна спала, положив голову на колени мужу, а он гладил ее волосы. Она проснулась и улыбнулась.

Дикие утки, хлопая крыльями, взлетели над рекой…

Спортивный зал ревел. Сотни людей вставали со своих мест, размахивая руками…

Толпа в проходе расступалась, давая дорогу к рингу, помахивая боксерскими перчатками, бежал Константин…

Он вышел на ринг, красивый, сильный, встал, подняв руки, приветствуя зрителей…

Вертолет оторвался от земли, и красный лес, машины, егеря, остались далеко внизу…

Константин спал под иллюминатором, положив голову на колени жены. Она гладила его волосы…

Закинув голову, спал Витька-охранник с открытым ртом… Голос ее летел над облаками…

Дождь нещадно лил на летное поле, на машины и людей на поле…

Анна, держась за мужа, смеясь, сбежала по трапу. Десятки рук протягивали ей навстречу зонты, букеты цветов. Сверкнула вспышка фотоаппарата…

Черный лимузин летел по проспекту, словно катер, в туче воды…

Анна прислонилась лбом к окну. Муж, отодвинувшись, звонил куда-то по телефону…

Дождь висел над крышами старой Москвы, но голос ее звучал все вышей выше…

Руки тянулись к ней из толпы под сценой. Голос ее достиг предельной высоты…

За кулисами появился Константин с охранниками. Он осторожно прошел к выходу на сцену, встал, завороженный ее голосом…

Анна повернулась и увидела мужа. Он улыбнулся…

Ударил гонг, противники, измотанные боем, разошлись в свои углы…

Константин, задыхающийся, мокрый, повернул разбитое лицо и увидел жену, стоявшую в проходе. Он облизнул кровь с губ и улыбнулся…

Анна и Константин, в вечерних туалетах вошли в зал, где проходил прием. Люди, стоявшие за столами, поворачивались к ним, аплодировали… То там, то здесь сверкали вспышки фотоаппаратов…

Газеты, журналы. Фотографии великой певицы… Анна на сцене… Анна в студии… Анна с мужем…

Фотографии известного предпринимателя, чемпиона Москвы в профессиональных боях… Константин в своем кабинете… Константин на ринге… Константин с женой…

Он бил и бил, словно взорвавшись. Противник уже шатался. Еще один удар, и он тяжело рухнул на ринг…

Константин поднял руки. Зал ревел…

Голос ее стал стихать. Анна отступила от микрофона и улыбнулась. Зал ревел…

— Эту сделку надо сделать, ребята! — Константин ударил по столу. — Просто сделать! Что здесь нового? В Италии вы работали, банк есть, товар есть, Васька в Риме сидит, уж всех усатых баб передрал! Турки ждут! Давайте, ребята, идите, идите!

Человек шесть, собравшихся в кабинете Суворова, задвигали стульями, собирая бумаги со стола.

— Турки, Константин Сергеевич, какие-то унылые, — сказал один из них — Не нравятся они мне!

— Турки тебе не нравятся! — заговорил Константин. — Негры, евреи, арабы, эстонцы! А кто тебе нравится?

— Ирландки рыжие нравятся, — улыбнулся тот.

— Ирландки? Ну так бери документы и лети завтра в Стамбул. Разберешься за день, позвонишь! Давайте, ребята, идите, делайте, что говорю!

Все вышли. Константин прошелся по ковру, глянул в зеркало. Кожа над левой бровью у него была заклеена пластырем.

Дверь снова открылась, и в кабинет прошли двое. Один из них, усатый и какой-то взлохмаченный, прошел прямо к столу и, молча, вывалил на него из кармана растопыренной куртки газетный сверток. Второй сел, спокойно разглядывая Константина.

Суворов, улыбнувшись, присел, развернул сверток, выложил из него несколько пачек стодолларовых банкнот.

— Все? — громко спросил усатый. — В расчете?

Константин, не вставая, лениво протянул ему руку.

— Ты что, Боря, обиделся на меня, что ли? — он поднял бровь. — Не хочешь мне руку по-дружески пожать?

Борис ударил его по руке.

— Ох и сволочь ты, Костя! — сказал он. — Так парня уделал, что в больнице лежит! Ну ничего, побьет и тебя кто-нибудь, вот порадуюсь тогда от души! Знакомься, — он ткнул в сторону товарища. — Курдюков, Александр, приличный человек, поговорить с тобой, дураком, хочет! — он уселся на стул.

— С удовольствием, — Константин, улыбаясь, повернулся к Курдюкову. — Выпить хотите?

— Нет, спасибо, тот тоже улыбнулся. — Я выставляю против вас бойца. Условия обычные. Ставлю пятьдесят тысяч, и еще кое-кто поставит.

— Кто будет биться? — спросил Константин.

— Сергей Филимонов из Казахстана. Знаете?

— Слышал, кивнул Константин. — Ничего парнишка, левша, — он снова улыбнулся. — Принято.

Гости, молча, встали, по очереди пожали ему руки и пошли к двери.

Константин, за ним четверо телохранителей вышли из офиса и стели спускаться по широкой лестнице, ведущей к выходу. Навстречу им прошла красивая девушка в короткой юбке. В руке она держала папку.

Константин обернулся ей вслед. Один из телохранителей тоже обернулся. Константин, заметив это, ткнул его несильно в живот. Тот вздрогнул от неожиданности.

— То-то я смотрю, ты морду наел! — сказал ему Костя. — У тебя вон и живот, да и задница, как у бабы!

Здоровый парень опешил от удивления.

— Какой из тебя телохранитель? — Константин сделал движение, слов-ю хотел ударить его.

Парень отшатнулся, закрываясь.

— Да ладно вам, Константин Сергеевич! — неуверенно сказал он.

— Чего ладно, ничего не ладно! — продолжал Константин, — Я тебе деньги плачу, а ты задницу разъел, штаны лопнут, не так разве?

Остальные охранники заулыбались.

— Ну давай бороться! — предложил Константин, и стал снимать пиджак. — Завалишь меня, вдвое платить буду, я тебя завалю — выгоню!

— Да ладно вам! — парень растерянно оглянулся. — Конечно, вы поборете!

— Чего поборете, ты борись! — Константин толкнул его в грудь. — Твоя работа, давай! — он не сильно стукнул парня в плечо.

Тот снова отступил, защищаясь.

— Ну что встал? Давай, беги, — Костя, смилостивившись, накинул снова гиджак. — Машину отпирай! Спишь на ходу!

Парень через три ступеньки побежал вниз. Константин и посмеивающееся телохранители, не спеша, пошли следом за ним.

Анна стояла в павильоне, упершись руками в бока, и смотрела на декорацию. Перед ней стояла стена замка с чадившими алюминиевыми факелами, под факелами кровать с балдахином.

— Ну и что это? — спросила Анна, мрачно разглядывая кровать. — Художник где?

— Здесь я, Анна Алексеевна, — вышел к ней из-за камеры молодей длинноволосый парень. — Что-нибудь не так?

— Балдахин зачем? — спросила она. — Да выключите пока свет!

Осветительные приборы погасли.

— Положено балдахин, — сказал художник, волнуясь. — Позднее средневековье, должен быть балдахин!

— А розовый почему? — сурово спросила Анна.

Я что, Офелия, что ли? Мне что, шестнадцать лет? Где режиссер?

— Я здесь.

— Как вы меня берете?

— Сверху наезжаем краном до крупного. Вы на локте.

Анна плюхнулась на кровать.

— Покажите, — сказала она.

Камера с оператором поднялась на кране вверх, лотом плавно опустилась, подъехав к ней вплотную.

— Здесь вы смотрите томно, — сказал режиссер.

Анна вскочила на кровати. Подпрыгнула еще раз, спрыгнула на пол.

— Ну-ка, ложись! — оказала она режиссеру.

Тот покорно лег. К Анне подошла девушка-костюмер. Анна мельком глянула на черное старинное платье, покачала головой.

— Я же сказала, панбархат, а это выбросьте! — она снова повернулась к кровати.

Отойдя за камеру, она подвинула оператора и посмотрела в окуляр. Кто-то включил фонограмму, и павильон наполнился ее голосом…

— На локоть, на локоть ляг, и томный взгляд! — крикнула Анна режиссеру.

Она выглянула из-за камеры и погрозила ему кулаком. Режиссер засмеялся.

— Не годится, — сказала Анна. — Все никуда не годится! Вроде бы молодые еще парни, а снимаете, точно хороните…

Она сидела одна в квартире, в своей комнате и гоняла на видео отснятый материал для клипа. Иногда она делала какие-то записи на листах.

Вошел Константин. Не снимая пальто, он присел и поцеловал жену в щеку.

— Мне надо еще поработать, — извиняясь, сказала она и снова включила видео.

— Конечно, — Костя рассеянно глянул на экран.

Увидев на экране Анну, поющую в тонкой прозрачной рубашке, он заинтересовался, стал ее разглядывать. Потом скосил глаза на жену, сидевшую рядом. Положил ей руку на плечо. Снова посмотрел на экран, снова на жену. Придвинувшись к ней, поцеловал ее в ухо.

— Ну, мне надо работать! — она, смеясь попробовала отстраниться.

— Конечно, конечно, — продолжая целовать и обнимать жену, Костя повалил ее на диван.

— Ты бы хоть пальто снял, мужик! — Анна засмеялась приглушенно.

Пальто отлетело на пол. Туда же упала кофта Анны. Снова раздался тихий смех. Только на экране телевизора Анна по-прежнему пела песню…

Анна сидела в просторном белом кабинете, заставленном медицинским оборудованием и недовольно смотрела на рентгеновские снимки. Рядом с ней стоял доктор, уже пожилой, в белом халате.

— Ничего страшного нет, — говорил он. — Связки, видимо, переутомлены, и голос становится ниже. Это профессиональное, как вы понимаете. Сократите свои выступления на половину, и через пару месяцев все будет нормально. И еще очень долго все будет нормально.

— Спасибо вам, Валерий Ильич, — Анна встала, положив снимки, поцеловала доктора в щеку. — Вы всегда такой заботливый.

Сна хотела уйти, но врач придержал ее за руку. — Тут вот еще какая хреновина, — заговорил он смущенно. — Ну ерунда, в общем, да, ерунда, но я должен вам сказать. Тут анализы ваши, все хорошо… — он взглянул на Анну. — Да все хорошо, ерунда.

— Ну говорите, говорите. Paк что ли? — Анна усмехнулась.

— Да нет, что вы, наговорите еще! Тут другое.

— Что? Да вы не волнуйтесь, говорите!

— В общей, не хотел вас расстраивать, Анна Алексеевна…

— Да говорите же!

— У вас гонорея.

— Что? — не поняла Анна. — Ах это! — она засмеялась. — Да ладно вам, вы там посмотрите, напутали, наверное, что-нибудь! Ну я пошла.

— Не напутали! — сердито сказал доктор. — Вы думаете, зачем я второй раз кровь брал? Гонорея, свежая, до недели, правда, в легкой форме.

Анна вдруг покраснела до самых ушей, отвернулась oт врача. Тот кашлянул.

— Ну это, в общем, бывает, — пробормотал он. — Среди молодежи, знаете ли, даже частенько. Со всяким может случиться…

Анна повернулась.

— Ладно вам! — она засмеялась. — Значит, еще не старая! Как это пo-простонародному, триппер что ли?

— Триппер, — доктор удивленно смотрел на Анну.

— Это вообще опасно, нет? — спросила она.

— Да нет, так, скорее неприятно.

Они помолчали.

— А может это передаться каким-нибудь обычным путем? — спросила она снова.

Старик покачал головой:

— Нет, только половым.

— Надо же, — Анна усмехнулась. — Какая болезнь романтическая!

— Обычная болезнь, — хмуро сказал доктор. — Венерическая болезнь, — он помолчал. — Да вы не переживайте, вылечим! Три укола, и все, никто и знать не будет! Вот только, — он снова замялся. — Я думаю, что и мужа бы вашего проверить надо.

— Конечно, Анна кивнула. — Вы уж извините меня! — улыбнувшись, она погладила старого врача по руке и быстро пошла к двери.

Она шла по больничному коридору. Медсестры узнавали ее, здоровались с ней, уступая вежливо дорогу. Анна улыбалась в ответ.

Рванув дверь в кабинку туалета, она закрылась, упала на крышку унитаза и, уткнувшись лицом в колени, давясь, чтобы не услышали, беззвучно завыла…

Анна сидела в своей комнате на диване, съежившись, взгляд ее неподвижно застыл на стенке. Хлопнула дверь. Анна быстро включила телевизор, поправила волосы.

Вошел Константин. Наклонившись, чмокнул жену в щеку. Она улыбнулась в ответ.

— Как ты? — спросил он ласково.

Она кивнула. Он хотел уйти, но она не отпустила его руку. В ее глазах мелькнул испуг.

— Ты что? — он удивленно смотрел на нее. — Я переоденусь. Что с тобой? — вглядевшись в ее лицо, спросил он. — Ты здорова?

Она снова кивнула, улыбнувшись. Константин погладил ее по щеке, повернулся и вышел. Она растерянно глядела ему вслед.

Она пела. В уютном маленьком зале за столиками, повернувшись лицами к сцене, сидели люди и слушали ее, не шелохнувшись. Анна пела, ее взгляд обегал зал, снова и снова останавливался на крайнем у стены столике, за которым сидел Константин. Муж смотрел на нее.

Вдруг вдоль стены к нему подошел один из его телохранителей. Наклонившись, что-то шепнул ему на ухо. Анна пела и смотрела на мужа. Константин улыбнулся ей, развел руками и пальцами на столе показал, что ему надо уходить.

Анна еле заметно кивнула. Константин встал и, за телохранителем, тихо пошел вдоль стены. В другом конце зала, за одним из столов, поднялся незаметно еще один человек и тоже пошел к выходу…

После концерта Анна, уже переодевшись, прохаживалась нервно в заставленной цветами уборной и курила.

Наконец в дверь постучали.

— Да! — крикнула нетерпеливо она. — Ну входите же!

Вошел невысокий, неприметный мужчина. Немного стесняясь, встал у дверей. Анна осмотрела его, чуть улыбнувшись:

— Ну, что хорошего вы мне скажете?

Тот пожал плечами:

— Он тут, недалеко, на квартире, с девушкой. С соседнего дома все просматривается через бинокль, очень хорошо. Смотреть будете?

— А что, покажите, интересно, — сказала Анна, накидывая пальто.

Они ехали, сидя в маленькой машине, по темным московским переулкам, Анна, молча, смотрела вперед.

— Ну и что они там делают? — заговорила она весело. — Шалят, наверное?

— Шалят, Анна Алексеевна, — ответил мужчина, улыбнувшись. — Мы, мужики, дрянь народ, никакой пакости не обойдем, а потом каемся. Меня жена три раза ловила, два раза разводились. А ведь ничего серьезного и не замышлял. Так, с кем не бывает? И бабы были все дрянь, и жену люблю, а вот, бес попутал!

— А сейчас? — спросила Анна.

— Сейчас все, шабаш, за деньги не пойду. Да вы тоже близко не принимайте. Мужикам чужие бабы для сравнения нужны, не более, чтоб потом сказать, вот жена моя, она, всех лучше…

Они прошли разбитым подъездом. Поднялись по полуразрушенной лестнице. Двери в квартиры были выбиты, в нежилых комнатах валялся мусор, битый кирпич.

Сопровождавший Анну, держа ее за руку, освещал дорогу карманным фонариком. На последнем этаже он выключил фонарь, снял с плеча сумку и стал быстро устанавливать что-то на штативе.

— Что это? — Анна удивленно разглядывала необычную установку.

— Прибор ночного видения, — объяснил мужчина. — Полезная вещь. Ну, глядите, — сказал он, настраивая прибор, глянул сам. — Вот он, как раз сами все и увидите.

Он отступил. Анна неуверенно подошла, склонилась, глядя в окуляры. Она тут же отпрянула и, молча, пошла к выходу, спотыкаясь, задевая косяки, как пьяная.

— Да куда же вы? — мужчина торопливо разбирал прибор. — Разобьетесь в темноте!

Он догнал ее на лестнице. Анна, держась за стену, шатаясь, осела на ступени, Он за локти поднял ее, осветил фонарем лицо. Голова ее мотнулась, она была без сознания.

— Вот ты, Господи, да что с вами, Анна Алексеевна?

Он потряс ее за плечи, но она ничего не соображала, продолжая оседать. Тогда мужчина прислонил ее к стене и дал ей две пощечины, наотмашь. Она судорожно всхлипнула, опомнившись. Хватаясь за стену, села на корточки и заплакала, громко, навзрыд.

— Да что ж вы это, Господи, в самом деле? — он снова поднял ее и, придерживая, за плечи, всхлипывающую, повел осторожно вниз.

Он с трудом заволок ее в машину. Усадил. Достав откуда-то фляжку, заставил ее выпить, силой вставив горлышко в зубы. Она закашлялась. Он сел за руль, завел мотор. Подумав, снова выбрался наружу.

Подобрав с земли несколько камней, подошел поближе к дому, размахнулся и бросил. Он попал с первого раза; Стекло разлетелось со звоном, осколки посыпались вниз, на асфальт. Мужчина быстро добежал до машины, прыгнул за руль, и они рванулись с места…

— Сколько я вам должна? — спросила Анна.

Они подъехали к подъезду. Она уже не плакала, сидела прямая, серьезная.

— Нисколько, и не думайте об этом! — ответил мужчина.

Анна положила несколько бумажек на панель перед собой, открыла дверь, вышла.

Мужчина догнал ее у подъезда, сунул ей в карман деньги:

— Вы можете звонить мне в любое время, я всегда буду рад помочь вам!

Она открыла дверь.

— Мы вас любим, всей семьей! — крикнул он ей вслед.

Константин открыл дверь в квартиру, и навстречу ему обрушился гвалт музыки. Прямо в прихожей, привалившись к вешалке, какой-то парень целовал и лапал девку. Константин молча оглядел их и прошел в зал.

В зале пили, танцевали, пели, сидели, всего человек тридцать. Кто-то шагнул к Суворову, пытаясь обнять его, еще кто-то протянул ему стакан водки. Константин, спокойно отодвинув протянутые к нему руки, улыбаясь, прошел через зал, взглядом ища жену. Вдруг глаза его сузились, лицо побелело. Он увидел Анну.

Она сидела на коленях кудрявого парня и смеялась, совершенно пьяная. Парень лапал ее за ноги, что-то шептал на ухо, время от времени целуясь с ней. Анна обнимала его за шею и сама целовала его в губы.

Костя, усмехаясь пошел к ним, отодвигая танцующих, даже извинился перед кем-то по пути. Подойдя к жене, он похлопал ее по плечу, склонился к их лицам.

— Привет, — сказал он, улыбаясь.

Анна повернулась к нему.

— А-а-а! — сказала она — Муж пришел. Это мой муж. — Она кивнула парню. — Он устал и хочет спать. Иди спать! — она оттолкнула Суворова. — Мы тут гуляем, а ты спать иди.

Константин кивнул, огляделся. Он ласково взял жену за плечи и, сняв с колен парня, поставил ее на ноги. Продолжая улыбаться, он, осторожно, за руку поднял с кресла кудрявого парня.

Тот, протрезвев немного, с удивлением смотрел на Суворова. Анна снова оттолкнула мужа и обняла парня.

— Это мои гости! — крикнула она Константину. — Это моя комната!

Костя кивнул и снова, ласково, за локоть отодвинул жену в сторону. Не размахиваясь, он не сильно ударил парня в лицо. Тот упал, разбив головой вазу, на шкаф, сполз на пол и остался без движения.

Все встали. Кто-то выключил, наконец, музыку.

— Илюша, Илюша! — заорала Анна, кинувшись к лежащему парню, — Кто-нибудь! — она оглянулась. — Он же убил его! Илюша! Ты, гад, — она с кулаками кинулась на мужа. — Это мои гости! — размахнувшись, она ударила Константина по лицу, но не попала.

Костя лениво, словно нехотя, так же, не размахиваясь, ударил ее в лицо, она перелетела через, кресло и легла рядом с парнем.

— Вы, прекратите! Не сметь ее трогать! — один из гостей, плотный мужчина в очках схватил Суворова за руку.

Костя легко стряхнул его. Схватив мужчину за шиворот и за ремень, приподнял и ударил об стол с закусками и бутылками. Протащив его за шиворот по столу, Костя смел осколки и посуду со стола на пол. Поправив костюм, оглядел остальных гостей. Никто не двинулся. Мужчина ничком лежал на столе, раскинув руки и ноги, свесив мокрую голову.

— Счастливо погулять, — Костя улыбнулся гостям и пошел к двери.

Анна, очнувшись, вся по-бабьи, на четвереньках, догнала его, стараясь удержать, схватила за ногу. Костя спокойно, сверху оглядел ее разбитое, заплаканное лицо. Потом отпихнул ее ногой и вышел из квартиры.

Часы отбили время. Анна сидела в кресле, лицо ее было опухшим, под глазом чернел синяк. В квартире было тихо, совсем тихо.

Зазвонил телефон. Анна сидела, сцепив руки, равнодушно уставившись на стену. На стене висели фотографии, ее с мужем, рекламные плакаты. В комнате валялся мусор, битая, посуда, сметенные бумажки. Снова зазвонил телефон.

Анна тяжело поднялась, прошла через комнату. Присев, стала собирать мусор. Бросила, забыв о нем. Прошла в спальную, оттуда в комнату мужа. Здесь стояли его тренажеры, висела груша. На полу тоже валялся мусор. Анна вернулась в спальню, встала, не зная, что делать, вернувшись в зал, снова села в кресло, сцепив руки.

Позвонили в дверь. Она сидела, не шелохнувшись. За окном непрерывно шумели машины, стучал нескончаемый заунывный дождь. Кто-то открыл дверь в квартиру, раздались шаги.

Анна равнодушно повернула голову, глядя на вошедшего телохранителя мужа. Это был Витька. Увидев Анну, он встал, смутившись.

— Извините, я звонил, — объяснил он. — Никто не брал трубку. И в дверь звонил. Константин Сергеевич дал мне ключ и просил забрать, для тренировок…

— Там, — совсем низким и хриплым голосом сказала Анна, указывая на дверь.

Телохранитель с трудом вытащил в коридор огромную боксерскую грушу. Вернувшись, стал разбирать тренажеры, частями перетаскивая их к двери. Анна все так же неподвижно сидела в кресле, сцепив руки.

Витька вынес Костины гантели, кашлянул:

— Он еще просил портсигар свой. Он говорит, что где-то в столе.

— Что? — не поняла Анна.

— Портсигар Константина Сергеевича, — повторил охранник.

Она поднялась с кресла, подошла к столу, стоящему у окна. Выдвинула несколько ящиков, достала золотой портсигар. Положила на стол, вернулась к креслу.

Охранник взял портсигар, Смущенно спрятал его в карман. Он выложил на стол ключ от квартиры.

— Извините.

…. Он тихо вышел и захлопнул входную дверь. Анна поднялась, прошла в ванную.

Она долго разглядывала себя в зеркале. Умылась, зачерпнув в горсть воды, ополоснула горло. Присев на край ванны, она попробовала запеть, но вместо голосе из груди вырвалось что-то хриплое, низкое. Она закашлялась. Снова испуганно, посмотрела на себя в зеркало.

— Давай, стерва, пой! — сказала она сипло своему отражению.

Она быстро вышла в зал, включила магнитофон. Заиграла музыка. Анна вздохнула несколько раз и снова попробовала запеть, но голоса не было. Не понимая еще, что случилось, она стояла, упершись руками в стол, и все пыталась петь, но из горла шли только страшные и чужие звуки…

Анна, в черных очках, обвязанная платком, нервничая, сидела в просторной приемной. Напротив нее за столом сидел не то врач, не то студент, в белом халате, совсем еще мальчишка. Он что-то старательно писал, едва заметно поглядывая на Анну.

Наконец дверь из кабинета открылась, и в приемную вышел врач, могучий мужик с огромными руками-лапами и тяжелой головой.

— Прошу вас, Анна Алексеевна! — объявил он громко.

Анна прошла в кабинет. Там сидел еще один врач.

Худой и задорно курносый, с мальчишеской челкой. Его огромный товарищ закрыл плотно дверь, встал, тяжело опершись кулаками в стол.

— Мы тут посоветовались с этим кретином! — заговорил он басом, кивнув на курносого. — И этот кретин говорит, что ничего утешительного нет!

— Совсем ничего? — хрипло и весело спросила Анна.

— Хрен ее знает, эту болезнь! — огромный доктор говорил серьезно. — Но голоса может не быть и совсем! Да!

Анна смотрела то на него, то на второго врача.

— Вы что, мужики, — сказала она тихо. — Вы давайте делайте что-нибудь, мне петь надо. Мне что, по улицам гулять, пить, может, мне рыбок разводить? Вы давайте, хотите оперируйте, отрежьте чего надо или пришейте, я все стерплю.

— Я бы с удовольствием вам, Анна Алексеевна, — сказал огромный врач, — чего-нибудь отрезал или пришил, лишь бы вы пели! Но я не знаю, чего такого отрезать или пришить! Я вот профессор, а сегодня напьюсь, потому что не знаю!

— И вам нечего больше сказать? — спросила Анна едва слышно.

— Давайте так, — заговорил второй врач. — Отдохните месяц, книжки почитайте, в кино, карусели, а через месяц приходите, посмотрим. Может, что-то изменится. Ведь это не физическое изменение связок. Там все нормально, ну опухли чуть-чуть, это и у собак бывает и проходит. У вас от шока или еще какого-то психического воздействия связочный нерв отказал, понимаете, нет?

— Этот идиот, — перебил его огромный врач, — говорит, что вы хорошо отделались, а могли бы стать вообще немой! Вот! Нужно ждать!

Анна улыбнулась, глядя на врачей.

— Может, мне собаку завести, — хрипло сказала она. — Или канареек?

Она встала и, опустив голову, вышла из кабинета.

Она медленно шла по больничному коридору. Вдруг остановилась, прислушиваясь. Открыв дверь, она спустилась по темной лестнице. Прошла мимо тюков с бельем, ящиков с бутылками, открыла еще одну дверь, под лестницей.

В маленькой тесной комнатке лили чай две нянечки. Они с удивлением уставились на Анну. Из маленького радио, висевшего над ними, пел ее голос… Анна прикрыла дверь и пошла обратно.

В платке, в черных очках, она, не спеша, шла по улице, разглядывая витрины. Торопиться больше было некуда.

Она зашла в кафе, заказала себе мороженого, села за столик у окна, стала есть, глядя на прохожих. К ее столику недошел мужчина.

— Здесь свободно? — спросил он, отодвигая стул.

— Занято, — хрипло и весело сказала Анна. — Видишь, думаю.

Мужчина отошел.

Стемнело. Зажглись фонари, мимо Анны, слепи фарами, проносились машины. Услышав музыку, она вошла в бар. Здесь было темно, сквозь музыку прорывался шум голосов столпившихся у стойки людей, В углу на маленькой сцене танцевала стриптиз полуголая девица.

Анна села у стойки, взяла кружку пива. Отпила, поглядывая на сцену. Девица танцевала со злым лицом, нервная, белая, с синими тенями на теле. Она разделась до конца и убежала. Ее тут же сменила другая.

Рядом с Анной, у стойки, стоял молодой парень, полный, длинноволосый. Он лишь раз взглянул на Анну и больше не поворачивался. Он пил пиво, глядя в стойку перед собой.

— Вам здесь нравится? — спросил он, не поворачивая головы.

Анна не сразу поняла, что он спрашивает ее.

— Я здесь каждый день, — продолжал парень. — Здесь более-менее прилично, без хамства. Я не выношу, знаете ли, криминальной атмосферы. Вам здесь нравится? — он чуть повернул голову.

Анна, улыбнувшись, чуть сморщила нос и пожала плечами.

— Вы одна, я сразу понял, — снова заговорил парень. — Вы не замечали, что все русские слова, связанные с сексом, или непристойные, или пошлые?

Анна с любопытством смотрела на него.

— Мы вот интеллигентные люди, — он отпил из своего бокала. — Хотите, займемся любовью, я здесь рядом живу. Знаете, просто. Просто для здоровья.

— Что для здоровья? — хрипло переспросила она.

— Ну хотите я, без обиды, хотите я вас оттарабаню? Вы мне нравитесь. Потом пиво опять можно прийти пить. Я совсем рядом живу.

— Не хочу. У меня триппер, — Анна поставила кружку и пошла к выходу.

Она стояла у зеркала в своей спальне в вечернем платье и внимательно смотрела на себя. Еще несколько платьев лежало на постели. Оставшись довольна, она прошла в зал.

Посреди зала стоял стол, застланный белой скатертью, заставленный едой, фруктами. Горели четыре свечи. На полу, у стены стояли, лежали, всевозможные вещи, от бронзовых с позолотой старинных часов до современного телевизора. На сервизах, книгах, музыкальных инструментах, даже на ящике с вином — на всем, на каждой вещи была прикреплена бирка. Анна осмотрела все еще раз, взяла телефон. Набрала номер.

— Влад? — спросила она сипло.

— Да, кто это?

— Не узнал?

— Нет, кто это?

— Значит, не узнал, богатой буду. Это я, Анна — Что у тебя с голосом?

— Так, сорвала немного, пройдет, Тут вот какое дело.

— Да ты куда пропала? Все обзвонились, тебя ищут. — Да ты слушай, черт! Скажи всем, что я уезжаю в Швейцарию. Голос сорвала, еду лечиться, понял?

— Ну.

— Ну, вылечусь приеду. Мужа дома нет, тоже по делам уехал. Ты приходи завтра ко мне, ключ я положу под коврик. Я тебе подарок оставила. Тут еще подарки, раздашь. Все. Всем привет, всех обнимаю и целую. Прощай! — Анна положила трубку и отключила телефон.

Она открыла входную дверь и положила ключ под коврик. Захлопнула дверь, вернулась в зал, села к столу. Посидела, молча, несколько секунд. Потом налила себе водки, выпила.

Положила на тарелку разных кушаний, стала есть. Вдруг поднялась, включила магнитофон. Стала есть дальше, слушала сама себя…

Сходив в комнату, вернулась с толстой книгой. Положила книгу на стол, рядом с собой, снова стала есть. Читая, разглядывала картинки. На картинках была нарисована рука и вены на ней, рука, перетянутая жгутом, и шприц, иглой вставленной в вену.

Бросив есть, Анна принесла коробочку, достала из нее несколько ампул, разложила их на блюдце. Она закатала рукав, перетянула руку выше локтя салфеткой. Взяв шприц, набрала его, разбивая по очереди ампулы. Перекрестилась и вставила шприц в вену. Выдавила из шприца все, до конца. Села, обхватив голову руками, вдруг тихо и глухо заплакала, качая головой…

Она открыла глаза. Над ней был белый потолок. Еще ничего не понимая, Анна попробовала повернуть голову набок. Перед ней были цветы и кто-то в белом. Она снова закрыла глаза.

Когда Анна очнулась во второй раз, был солнечный день, вся палата светилась. Она слабо приподнялась на локтях и увидела сидящих и стоящих вдоль стены людей. Человек тридцать, все с цветами, сидели и стояли тихо. Когда она повернулась к ним, все заулыбались. Один из них шагнул вперед, повернулся, взмахнул руками, и все вдруг запели.

Спев целый куплет, они не выдержали, и, заговорив разом, бросились к Анне, окружив ее со всех сторон, принялись обнимать и целовать.

Появился врач и стал их выпроваживать. Остался лишь одни, сухой, поджарый мужчина — продюсер Анны. Он сел на стул, закинув ногу на ногу, глядя на Анну, заваленную цветами.

— Ты дура, ты чего вытворяешь? — заговорил он, когда они остались одни, и встал. — Я кто тебе? Я что, не друг твой, не брат? Костя твой всегда был дрянь-мужик, одна ты этого не замечала! Он всех баб в Москве переимел, одна ты не знала! К тебе друзья из-за него домой в гости не приходили, а если и были, то сидели, как в отделении милиции! Как вы вообще с ним двенадцать лет прожили? Хочешь, в суд на него подадим? Да ему за тебя такой срок повесят! Да за ним, столько дел!

— Не надо, — тихо сказала Анна.

Продюсер снова сел на стул. Вздохнул.

— Все, молчу, — сказал он. — Мне за тебя обидно! Что с голосом? — спросил он уже тихо.

— Все, — хрипло сказала Анна. — Весь вышел, и я вся вышла. Мне теперь со старухами в консерватории преподавать, если возьмут еще, — она усмехнулась.

Вошел врач, продюсер оглянулся на него.

— Ладно, — сказал он Анне, встал, склонившись над ней. — Запомни, ты в шоу-бизнесе! Ты в деле и всегда будешь в нем! Не хочешь петь, со мной будешь, вместе будем работать. Только не валяйся тут долго! — он поцеловал ее и пошел к двери.

— Доктор! — позвала Анна.

— Да, Анна Алексеевна, — врач подошел к ней. — Как вы себя чувствуете?

— Ничего. Долго мне лежать?

— Не знаю, милая, хорошо будет, дня через три отпустим.

— Тогда я вас прошу, никого ко мне не пускайте. Что бы ни говорили, брат, сват, кум, ладно?

Врач кивнул.

— И вот еще, заберите цветы все, раздайте врачам, сестрам, от меня… И еще, доктор, — Анна отвернулась. У меня гонорея, как бы избавиться от этого?

— Сделаем, отдыхайте, — доктор поправил ей одеяло.

Анна закрыла глаза и вдруг чуть заметно улыбнулась.

Она сидела в своей квартире, в кресле, закутавшись в теплый халат. Работал включенный телевизор, но Анна не смотрела на экран. Вдруг она повернула голову. По телевизору показывали спортивные новости. Ринг, кричащие, болельщики, й посреди судей, секундантов, Костя, улыбающийся, с поднятыми руками. Вот он перегнулся через канат и обнял девушку, которая радостно поцеловала его в губы. Анна узнала ее.

Она выключила телевизор. Посидела немного, вдруг встала и пошла одеваться.

Расплатившись с таксистом, Анна, в черных очках, в платье, вошла в вестибюль маленького клуба. Что-то спросила у вахтерши, та, встав, показала ей рукой, что-то объясняя, потом долго смотрела ей вслед.

Анна прошла темным коридором и вышла в маленький спортивный зал. Десять пар мальчишек, от совсем маленьких до тринадцатилетних пацанов, в боксерских перчатках, отрабатывали удары в спарингах. Между ними ходил уже седой, худой мужчина с изможденным лицом, в спортивном костюме. Чуть сутулый, он иногда останавливал какую-нибудь пару, что-то объясняя.

Анна остановилась у двери, прислонившись плечом к стене, смотрела на него. Все пары, заметив ее, перестали биться, замерли, разглядывая женщину в темных очках.

Тренер, не понимая, почему все остановились, обернулся и тоже увидел Анну. Не узнавая, стал вглядываться.

— Чья-то мама? — спросил он детей.

Bee молчали, улыбаясь.

— А ну тренироваться, клопы. Женщин не видели! — приказал тренер.

Он через зал подошел к Анне. Она сняла очки, улыбнулась ему смущенно. Снова навела очки.

— Не ждал? — спросила она Мужчина покачал головой, взял за локти.

— Ты ко мне? — искренне удивился он.

Анна поцеловала его в щеку.

— Решила проведать, посмотреть, чем занимаешься.

— Понятно, — он повернулся к детям. — Так, клопы! За старшего остается Голубков. На-ка! — он снял с шеи свисток, надел на подошедшего крепкого мальчугана. — Не драться, не хулиганить! Через полчаса в душ и домой! Ясно?

— Ясно, Николай Степанович! — ответили пацаны радостно, хором, и кто-то из них успел дать соседу перчаткой в ухо.

Николай Степанович строго посмотрел в зал, но мальчик Голубков свистнул в свисток, громко приказав:

— А ну не балуй, не балуй, кони!

Николай, в пальто, накинутом поверх спортивного костюма, провел Анну в маленький пустой буфет. Сели за столик.

— Чего-нибудь будешь? — спросил он ее.

— Горячего, кофе или чай.

— Марина, тут гости ко мне! — крикнул Николай буфетчице. — Сделай чай или кофе, и мне принеси, по-наркомовски! С голосом-то что? — спросил он, глядя Анне в глаза.

— Все, вроде кончился, — ответила она улыбаясь.

— Да слышал, слышал. Мы люди маленькие, но и до нас доходит — Москва.

Буфетчица принесла стакан чая, конфет на блюдце. Николаю поставила полстакана водки, бутерброд на тарелке.

— Пьешь? — спросила Анна.

— Старый, — улыбнулся он. — Кровь не греет, руки-ноги не гнутся, в общем-то пью, как придется… С Костей-то вы серьезно разошлись, или как?

— Насмерть, — сказала Анна, усмехнувшись. — Как Том и Джерри. И голос подвел, решила вашим делом заняться, менеджером буду. Нет у тебя чего-нибудь хорошего? Чтоб боец был хороший, пусть и неизвестный.

— Ой, хитришь баба. Ой, хитришь! Это же не спорт, не олимпиада, тут деньги нужны, страшные, а разориться за час можно! Дело богатых людей, сама знаешь. Даже если б у меня был боец, то денег не было бы выставить его, но даже и были б деньги, бойца нет. Костя, он пока лучший, вроде как профессор математики в этом деле. Злой, на том и стоит. Кого я знаю, те не будут с ним биться или продадут тебя, и не узнаешь. Суки, а не боксеры пошли, а я вот пью, так-то! — он разом выпил водку, подышал, отложив кусок хлеба. — Не связывайся ты с этим делом, мой совет тебе.

— Есть у меня деньги, на ставку хватит, — сказала Анна с тихой решимостью.

— Вот и побереги их. Да у них ставка до пятидесяти тысяч выросла! Мыслимое ли депо, такие деньги бросать, а за что?

— Значит, нет такого бойца, говоришь?

— В Москве нет.

— А где есть? — придвинулась Анна. — Я все равно не отступлюсь.

Николай вздохнул.

— В Крым езжай, есть там у меня один знакомец, — заговорил он снова. — Если согласится, то, может, что и выйдет.

— А ты говоришь, нету, — улыбнулась Анна.

— Я говорю, брось, вот что я говорю! Потому как друг тебе, и денег мне твоих жалко, не на улице нашла, вот что я говорю!

— Поеду я, — уже как бы себе, подводя итог, сказала Анна. — Вот еще скажи, если будет боец, ты возьмешься со мной это дело сделать? Тренером моим будешь?

— Не знаю. — Николай смотрел ей в глаза. — Думал, уж не увижу тебя, не придется… Там видно будет, пока еще нет кому и биться. Зацепило тебя, ну пиши адрес, — Николай, вздохнув, достал из пальто блокнот…

Самолет оторвался, от бетонной полосы и сразу, задрав нос, стал набирать высоту.

Анна, откинувшись в кресле, все так же в черных очках и платке, смотрела в иллюминатор. Улыбаясь, подошла стюардесса, держа в руках букет цветов.

— От нашего экипажа, — сказала она весело. — Приятного полета, Анна Алексеевна!

— Спасибо, — Анна взяла цветы и, легко вздохнув, снова отвернулась к окну.

Михаил, худой, крепкий мужчина пет тридцати пяти, с плоским, разбитым лицом, коротко стриженный, сгоревший на солнце до пепла, весь из мышц, скрученных в веревки, стоял посреди двора под чистым, без облака, небом. Дом, сложенный из грубых каменных блоков, с трех сторон окружали горы, с четвертой, вниз по склону тянулся виноградник. Внизу лежал город, за ним безбрежное море.

— Три года строил, — говорил Михаил, показывая Анне дом. — В горах рубил камень, в тачку и сюда. Поле от камня очистил, смотрите, земля — перина, пять гектар… Счас винограда еще мало, но года через два, тонны четыре, не меньше будет. Счас, так еще, но и вино немного жмем, и водку варим!

Во дворе, под деревом стоял стол под белой, скатертью. Жена Михаила носила из дома посуду, накрывала стол. Двое маленьких детей, мальчиков, внимательно смотрели на Анну, спрягавшись под крыльцо, о чем-то шепчась.

— Свиней имею, продолжал Михаил. — Пять штук. Боевые свиньи, а знаете, Анна Алексеевна, и не кормлю их, доски едят! Что доски, и на собак нападают, верите, сала ни грамма нет, чистое мясо! Овец держу десяток, в горах пасутся. Чего мне еще надо? Солнце есть, дом есть, жена — хохлушка, дура, сам подбирал, как соловей, дети — пацаны! Ничего более не желаю. А мужа вашего я бил, его бить можно. Он нахальный, но бить можно, тут все дело в терпении, в деликатности. Бил, бил… — повторил Михаил, опустив голову, уперев руки в бока. — Да теперь уж весь вышел, обабился. Куда я от хозяйства, добрый стал, — он усмехнулся. — Да идемте к столу. Держу вас тут, болтаю, счас обедать будем. Таких-то гостей и не придется, может, увидеть никогда.

Он подвел Анну к стопу, усадил, подвинув кресло:

— Скоро? — крикнул жене.

— Зовсим трохи, зараз! — ответила та по-украински.

— Значит, зря я прилетела не уговорить мне вас, — сказала Анна с сожалением.

— Выходит так, — сказал Михаил.

Его жена поставила на стол бутылку вина и бутылку водки. Стала накладывать в тарелки куски горячего обжаренного мяса.

— Вино домашнее, сам жал, водка тоже, — предложил Михаил.

— Давайте водки, — согласилась Анна — Больно у вас все хорошо. Так и живите. Что деньгами вас соблазняла, все это глупость, за ваш дом! — она чокнулась с Михаилом.

Они выпили. Жена Михаила стояла в стороне, что-то пекла на летней печке.

— Я уж не знаю, чем вам помочь, — Михаил грыз мясо.

— Ходил я тут в школу бокса, смотрел, так себе, средне. Для драки родиться нужно, любить надо это дело. Это, как с собаками, только собак вывести можно, специальную породу. А людей не разводят, какие есть, такие и есть. Тут азарт нужен, — рассуждал он. — Такое понимание, что и объяснить нельзя… Вот что, — он отодвинул тарелку. — Поедем в одно место, посмотрим, может, и выйдет что. — Он встал, задумавшись. — А ну, жена, собери-ка нам в дорогу, отъедем мы ненадолго.

Они ехали на машине через горы. Леса стояли тихие и рыжие, от огня и меди до желтого дешевого золота.

— Вот думаю, Анна Алексеевна, — говорил Михаил. — Дороги здесь хорошие, города, как игрушечки, а сколько здесь крови русской пролито, по всем этим дорогам. Я до тридцати лет и пяти книг не прочитал, не поверите, а сейчас пристрастился, заговариваюсь, размышляю, вредно, наверное?

— Да нет, ничего, — ответила Анна.

— Так вот, в Крым с России, как я подсчитывал, с двенадцатого века невольников гнали, чуть не каждый год, а при Орде и по четыре раза за год, знаете, и до ста тысяч уводили, аж до Петра Первого, это пятьсот лет получается. Это, как хочешь занижай, а не меньше пяти миллионов только живых невольников, а сколько гибло, а при набегах рубились! Тьма народу. Что ж теперь получается? Теперь Крым вроде и не Россия, — он помолчал, потом добавил мрачно. — Продали нас, что и говорить. Ну да ладно, Я пока еще жив, сыны подрастут, разберемся.

Горы остались позади, дорога шла в безлесых холмах, а за холмами начиналась степь.

— Везу вас к Азову морю, — заговорил снова Михаил.

— Есть там парень один, Сашкой зовут. Я у него рыбу иногда покупаю. Он с виду так себе, но хочу, чтоб вы посмотрели.

— Что ж, он боксер или кто? — спросила Анна с интересом.

— Да боксом, я думаю, он не занимался и дня, тут другое. Боец он, от природы, редкий. А технику ему и за месяц можно поставить, это ерунда, Я так думаю, дар у него невообразимый, А так — рыбачит он, осетра браконьерит, икру солит, да и то, когда нужда прижмет.

— Так что, он вообще не занимался боксом?

— Совсем. Да вы подождите, я бы вас и не повез, если б сам не разбирался. Я с двенадцати лет на ринге бьюсь. Так вот, а двух драках его видел, по пьяному делу, правда, ко скажу, сам спешил, я и на ринге такого не видел. Да и мы ж посмотреть едем, его, может, убили давно, я уж полгода не был там.

— Как это убили? — не поняла Анна.

— Да такой подлец, на двадцать километров в округе никакой драки на пропустит!

— Так он бандит, что ли?

— Ну, не бандит, конечно, а погорлопанить он первый. Не так парень неплохой.

Машина неслась по степи. Дорога впереди лежала ровная, как стрела.

На узком мысу, выступавшем в море, стоял дом, сложенный из ракушечника, крытый камышом. В доме никого не было, только пустые бутылки и мусор из рыбьей чешуи, окурков и прочей дряни. Пусто было и во дворе, заросшем бурьяном, и в сарае.

Михаил, за ним Анна, прошли за дом, спускаясь по тропинке, ведущей к морю, и остановились. Прямо перед ними, в копне прелой соломы, раскинув руки и ноги, ничком, словно обнимая копну, неподвижно лежал человек. На нем были только брезентовые, штаны, выгоревшие на солнце до белизны, его длинные, нестриженные давно, цвета соломы волосы шевелил легкий ветер.

— Этот? — с удивлением и ужасом спросила Анна.

Михаил усмехнулся:

— Ну пьян, с кем не бывает, — он присел на корточки. — Я вам как специалист говорю, смотрите, — он стал пальцем вопить по загоревшей до черноты спине, показывая. — Ни грамма жира. Все мышцы развиты, но не перекачены. У меня, посмотрите, — Михаил сжал руку. — Можно и в три раза накачаться, а толку не будет.

Он взял Александра за плечи и перевернул его на спину.

— Вот видите, грудь крепкая, живота вообще нет, — Михаил пальцем провел по выпиравшим ребрам.

— Худой какой-то, — Анна с сомнением и некоторым отвращением разглядывала неподвижное тело.

— Это не страшно, — успокоил ее Михаил.

— Не знаю, если б вы не занимались боксом, я бы не поверила. Он вас побьет?

— Счас вряд ли, а месяц его погонять, черт его знает, может, й побьет. Ну что, будить?

— Не знаю, подождите, — остановила его Анна.

— Ну, думайте. Я бы попробовал, аж сам загорелся! — Михаил замолчал.

Анна прошла несколько шагов, остановилась у плетеной изгороди, глядя в море. Михаил осмотрел стены дома, попробовал их на прочность.

Александр вдруг пробудился, сел, глядя то на Анну, то на Михаила.

— Рыбы нет, икры нет, — еле выговорил он. — Послезавтра приходите, — он снова лег на живет и замер.

Михаил подошел к Анне.

— Тут мелко, километров на десять по шею идти можно, — заговорил он тихо. — А за осетром они дальше ходят. Но там их рыбнадзор стережет, и днем, и ночью. Как лодку или баркас заметят, чуть не топят. За осетре подстрелить могут, их право. Вот, подлец этот, — Михаил указал на Александра, — да еще тут один мужик, выбирают ночь потемней, да чтоб шторм, чтоб волна была, отплывают на лодке километров за десять, на веслах, чтоб без шума. Потом Сашка снасти берет и еще километров пять вплавь, а то и десять. Ставит перемет и так же вплавь назад, к лодке. На следующую ночь снова на веслах, до конца отмели, и он снова плывет, один, с ножом. Находит перемет. Добывает осетра, если еще попался, вспарывает там же в море ему живот, икру в мешок и плывет обратно, а иногда и всю рыбину притаскивает. Вы азовских осетров видали когда-нибудь целиком?

— Этого не может быть, — сказала Анна.

Михаил пожал плечами.

— Как же он определяет, куда плыть, ночью?

— Не знаю, — сказал Михаил. — А только и рыбу, и икру у него покупал, не раз.

— Будите, — сказала она, вздохнув. — Посмотрим.

Михаил ушел за дом. Вернулся с полным ведром воды.

Молча, окатил Александра. Принес еще ведро, окатил снова.

Александр зашевелился, промычал что-то. Михаил за плечи усадил его, тряпкой отер ему шелуху с лица.

— Давно пьешь? — спросил он.

— Давно, — Александр закрыл глаза.

— Сколько дней, два, три, неделю?

— Иди к черту, — Александр отмахнулся и попробовал лечь.

Михаил встал и окатил его из ведра еще раз. Тот снова очнулся. Сел, улыбаясь.

— Драться будешь? — спросил его Михаил.

— Буду, — Александр попробовал встать.

Михаил усадил его на копну:

— Ну, вот как с тобой говорить? Вот это, кто? — он указал на Анну.

Александр мутно посмотрел на нее.

— Верка Снегирева, кажись, — сказал он.

Михаил поднял его за плечи, поставил на ноги. Придерживая, подтолкнул к морю.

— Давай, давай, проплывись. Поговорить нужно серьезно.

Александр оттолкнул его и, шатаясь, как раненый, пошел к море.

— Он же утонет, такой, — сказала Анна, глядя ему вслед.

— Не утонет, — улыбнулся Михаил.

Сашка упал. Снова встал, побрел по отмели, заходя в море, и когда вода дошла ему до пояса, поплыл. Голова его болталась среди волн, но он плыл и плыл в море и вскоре пропал.

— Ну идемте, — сказал Михаил, поворачиваясь к дому. — Теперь обождать надо, пока в себя придет.

Александр, кое-как причесанный, в старом дешевом костюме, в рубашке, застегнутой на все пуговицы, сидел на заднем сиденье смирный, бледный, мучимый похмельем. Машина неслась по горной дороге. Михаил, сидевший за рулем, изредка поглядывал на Александра в зеркало, посмеивался. Анна задумчиво смотрела на горы…

Открыв дверцу машины, он помог Александру выбраться, вынул его чемоданчик.

— Дурака из себя не изображай, — сказал он тихо на прощанье. — Будь поскромней. Водку не пей, Анну Алексеевну слушайся. Может, и толк из тебя выйдет. И славу сыщешь, и денег заработаешь тьму. А дурить будешь, дадут тебе коленкой под самый копчик. Вот, значит, как.

— Плохо мне, Миша, — тихо ответил Александр. — Все тело трусится, и денег никаких не надо, пива надо. Не бросай меня, Миша.

Михаил махнул рукой, сел в машину и уехал. Александр подошел к Анне. Поставив чемоданчик рядом с ней, сел на него, обняв руками колени, уткнулся в них головой.

Анна молча смотрела на него, на проходивших мимо людей. Она постучала пальцем по голове Александра.

— ЭЙ, ты чего? — позвала она.

Александр поднял голову, встал.

— Пойдем, — сказала она и пошла в здание аэропорта.

Александр, вздохнув, взял чемоданчик, пошел за ней.

Анна завела его в парикмахерскую, подтолкнула к креслу.

— Сделайте с ним что-нибудь, чтоб его в самолет пустили! — сказала она парикмахеру. — И ногти ему подстригите.

Она прошлась вдоль магазинов, осматривая одежду. Выбрала, на глаз, пиджачную пару, рубашку, ботинки, галстук, трусы, носки, расческу, плащ…

Он вышел из парикмахерской, побритый, с зачесанными назад волосами.

— Иди-ка, переоденься! — Анна протянула ему пакеты с одеждой.

Александр, еще в обморочном состоянии, покорно взял пакеты и пошел в туалет.

Анна стояла у окна, глядя на площадь перед зданием аэровокзала. Александр вышел в костюме, совершенно неузнаваемый. В руках он держал старую одежду.

Анна, улыбнувшись, оглядела его с ног до головы. Отобрав старую одежду, бросила в урну. Перевязала правильно галстук. Снова оглядела.

Он стоял, молча, равнодушный и подавленный.

— Что, плохо? — спросила его Анна.

— Да нет, ничего, — тихо ответил он.

Она, молча, прошла в бар, он следом.

— Чего тебе лучше? — спросила Анна. — Пива, водки, вина?

— Водки получше будет, если грамм двести, — сказал он. — И запить.

— Двести грамм водки, пепси и мяса дайте горячего! — сказала Анна женщине за стойкой.

Та поставила на стойку стакан с водкой. Александр хотел выпить, но не смог. Рука его дрожала.

— Вы не смотрите, пожалуйста, — попросил робко он.

Анна, усмехнувшись, отвернулась. Александр выпил полстакана, давясь. Передохнул секунду, допил до конца. Его передернуло страшно, чуть было не вырвало, но он, схватившись рукой за горло, удержался. Закрыв глаза, он глотнул пепси.

— Я на воздух выйду, можно? — спросил он Анну.

— Поешь, — сказала она.

— Еще не могу.

Он вышел из бара. Анна видела, как он тихим шагом прошел площадь. Пошел обратно, но уже бодрее. Постоял у мангала с шашлыком, что-то сказал мужику в такси. Долго смотрел вслед прошедшей девушке. Закурив, пошел в бар, уже улыбаясь.

— Лучше! — с порога сказал он громко. — Не совсем, но лучше, вроде отпускает.

Он съел кусок мяса.

— Еще, чуть-чуть, — попросил он Анну.

— Бери.

Он взял еще стакан. Вылил и сразу запил целой бутылкой пепси-колы.

— В Москву еду, — вдруг заговорил он с барменшей. — На доктора учиться!

— Ты? — сказала тетка весело. — А у меня чего-то грудь спирает. Томлюсь как-то.

— Иди поближе! — махнул ей ладонью Александр.

Та чуть подалась к нему, но не подошла. Александр, перегнувшись через стойку, поймал ее за руку, подтащил к себе. Барменша заверещала, смеясь и ругаясь, Александр пытался облапать ее, но его осекла Анна.

— Пьян? — строго спросила она.

Александр тут же отпустил барменшу.

— Нет, я так, — смущенно сказал он.

— Идем на посадку! — Айна подтолкнула его к двери.

В самолете Александр, уже совсем пьяный, спал, уронив голову, заваливаясь на передние кресла. Анна, за плечо, возвращала его на место, но он снова заваливался.

Вдруг, очнувшись, он ошалело огляделся. Увидев Анну, он засмеялся и вдруг запел что-то, коверкая и не выговаривая слова, на весь салон, с какой-то подлой интонацией, ухая по-монгольски после каждой фразы.

Анна ударила его локтем в бок, но он только пьяно засмеялся, продолжая петь.

— Тихо! — вдруг прикрикнула на него Анна. — Сейчас ссажу!

Он вдруг опомнился. Погрозил ей пальцем и уснул снова, положив голову ей на плечо. Она, за ухо, с омерзением, отодвинула его к иллюминатору, за которым, внизу, плыли облака.

Проснувшись утром, Анна долго лежала, глядя в потолок. Вдруг, словно опомнившись, она быстро встала, надела халат и вышла в зал.

Александр сидел на диване, в костюме, листал журнал. Увидев Анну, он встал. Айна, прислонившись к косяку, смотрела на него. Потом улыбнулась.

— Есть хочешь? — спросила она.

— Я бы чаю выпил, — просто сказал он.

Они сидели за столом, завтракали молча. Александр прихлебывал чай, робко брал с тарелок колбасу, сыр, поглядывая на Анну. Она невнимательно слушала новости, которые передавали по телевизору. Потом встала, сходила в комнату, принесла сверток.

— Для тренировок, — протянула она сверток Александру.

На лавке, у стены, в маленьком спортивном зале сидели боксеры, в форме, в перчатках. Около ринга о чем-то тихо переговаривались Николай Степанович и Анна.

Из раздевалки показался немного смущенный Александр. Он был в спортивном костюме, босиком. Николай Степанович подозвал его:

— А что ж обувки никакой нет? — спросил он.

— Не знаю, ответил тот.

— Забыла, — махнула Анна рукой.

— Ты раздевайся до трусов, — сказал Николай Степанович Александру. — Майку оставь. А обувку мы тебе найдем.

Он принес старые, разбитые борцовки, дал Александру. Осмотрел его со всех сторон, чуть улыбаясь.

— Ну, что делать умеешь? — спросил он снова.

— А чего надо? — Александр огляделся.

— Ну, одевай перчатки, посмотрим, — сказал Николай.

Они с Анной помогли перебинтовать Александру руки, натянули перчатки, зашнуровав их. Николай подтолкнул Александра к рингу, обернулся к парням, сидевшим на лавке.

— Ну-ка, Юра, давай на ринг. Разомнись вот с Александром, посмотрим.

Юра, крепкий, плотный парень, помахивая руками, подошел к рингу, пролез под канатами. Встал, разминая ноги.

— Мне что, драться с ним? — спросил Александр.

— Подерись, а чего, посмотрим, — просто сказал Николай. — Начинайте.

Юра встал в стойку, запрыгал перед Александром, опустив голову, прикрывая лицо перчатками. Александр стоял, немного растерянный. Он поднял перчатки к груди, вдруг резко и хлестко ударил в наскочившего противника. Удар его был такой силы, что пробил перчатки нападавшего и попал в лоб, отчего Юру подбросило, и он упал на спину, хотел вскочить, но упал снова и поднялся уже со второй попытки. Александр подошел к нему, намереваясь добить.

— Все, стоп! — закричал Николай Степанович. — Хватят, хватит!

Все в полной молчании смотрели на Александра.

— Волков, а ну давай ты! — позвал Николай еще одного боксера.

— У меня ж рука! — сказал Волков, испугавшись.

— Ну-ка, дайте я разомнусь, — подходя к рингу, сказал мужчина, уже матерый, зверского вида.

Он вылез на ринг, оглядел Александра и, не прыгая, двинулся к нему, чуть покачивая плечами. Вдруг его руки заработали, и Александр, едва отбиваясь от его ударов, отскочил к канатам. Мужчина хмыкнул, дернув головой, снова бросился в атаку. Он наносил удары грамотно, сериями, с таким неистовством, что Александр не успевал, уворачиваться и защищаться. Он пропустил несколько тяжелых ударов в корпус, в голову, но устоял, и, когда мужчина на секунду перестал бить, Александр бросился на него. Левой перчаткой он придерживал мужчину за плечо, а правой бил и бил его прямо в сдвоенные перчатки, которыми тот закрывал лицо, пробил их, попал в лицо и, словно взорвавшись, стал бить двумя руками. Мужчина ушел в сторону, тряся головой, но Александр вдруг молча бросился на него и, схватив за пояс, повалил на ринг, навалился сверху и стал бить его, лежачего, по голове. К нему подбежали со всех сторон, оттаскивая, но он, озверев, вырывался, пытаясь ударить противника ногой.

Николай Степанович беззвучно смеялся, Анна тоже улыбалась…

Они сидели друг напротив друга в его маленьком кабинете. Здесь было все просто и бедно — стол, четыре стула и вешалка.

— Ну ты и откопала себе варнака, — добродушно посмеивался Николай. — Ему нож, да на большую дорогу.

— Ты скажи, годится, нет? — спросила Анна серьезно.

— А ты как думаешь?

— Не знаю, наверное, годится, не знаю.

— Реакция у него, не у всякой собаки такая, да, — задумчиво сказал Николай. — И удар, конечно, царский. А что, давай попробуем, может, что и выйдет. Он вообще психически-то нормальный?

— А что? — насторожилась Анна. — Заметно что-то?

— Хорошо боль переносит. Не боится. Понимаешь, я в нем вообще страха не заметил, вот что главное. Ладно, зови его.

Анна толкнула входную дверь. В коридоре, уже переодетый, стоял Александр.

— Заходи, — сказала она.

Он вошел.

— Я буду тренером твоим, — сказал ему Николай Степанович. — Будешь приходить каждый день. Водку не пить, табак не курить, про баб забыть, временно. Дисциплина, режим и труд, понятно я объясняю?

— Я на работе, — ответил Александр. — Мне деньги платят. Хоть вешайте раз в неделю.

— Деньги любишь? — спросил Николай.

— Еще не знаю. Когда будут, скажу.

— Вот что, парень, скажу тебе так, способность к нашему делу у тебя есть, будешь работать, я тебя, чему знаю, научу. Глядишь, выйдет из тебя чего-нибудь стоящее…

— Ладно, пойдем мы, — сказала Анна. — Завтра его привезу. — Она пошла к двери.

— До свиданья, — вежливо сказал Александр и пошел за ней.

Анна прошла по квартире.

— Здесь спать, это твоя комната, — показала она Александру одну из комнат. — Здесь есть, — она указала на кухню. — Здесь, — она вошла в ванную, собрала свое белье. — Умываться. Ванна, чистое полотенце, бриться, зубная щетка.

— У меня свое есть, — сказал Александр.

— Чего, свое?

— Полотенце.

— Как тебе удобно. Вообще, спрашивай, если что, понятно?

Александр кивнул. Он прошел в свою комнату, прикрыл дверь. Огляделся внимательно. Ощупал мягкий кожаный дивен, понюхал новое постельное белье, лежавшее стопкой. Постоял в нерешительности.

Он поставил свой чемоданчик на стол, открыл его. Дослал маленькое грязное полотенце, несколько мятых рубашек, вылинявшие джинсы, три разных носка, ложку, пачку сахара, сало в тряпке, несколько сушеных камбал и дюжины две копченых бычков на нитке.

Одежду он повесил в шкаф, сало положил на подоконник, рыбу на нитке повесил на форточку.

Снимая брюки, он покосился на дверь. Запер ее, разделся до трусов и развалился на диване. Положив руки за голову, уставился в потолок.

Откуда-то из глубины квартиры до него донеслась музыка. Он встал, бесшумно подошел к двери, прислушался. Вдруг дверная ручка повернулась, дверь толкнули. Александр на цыпочках отскочил к дивану, быстро натянул трико.

— Эй, — Анна постучалась. — Ты чего там делаешь?

Он открыл дверь.

— Ты чего запираешься? — спросила Анна.

Она уже была в халате.

— Просто, — ответил он.

— Боишься что ли? — она заглянула в комнату.

— Я переодевался.

— Забыла сказать, ночью проснешься, есть захочешь, ешь, не стесняйся.

— Зачем ночью? — удивился он.

— Не знаю, — она пожала плечами. — У меня муж иногда ел.

— Понял, — кивнул он.

— А это что за дрянь? — кивнула Анна на окно.

— Где? А, это бычки, хотите?

— То-то я смотрю, воняет чем-то, — она постояла, не зная, что еще сказать. — Ладно, устраивайся, — и вышла.

Александр вернулся к дивану, сел. Поднявшись, подошел к окну. Постоял, глядя вниз, на улицу, полную машин, на горевшие огни реклам. Вдохнул в себя запах рыбы, улыбнулся.

Он выскользнул из комнаты. Бесшумно пересек зал, остановился, около двери, ведущей в комнату Анны, прислушался. Из комнаты доносились звуки музыки, играл магнитофон. Александр тихо приоткрыл дверь, чуть-чуть.

В комнате горел ночник. Анна лежала на кровати, под одеялом, спиной к нему. Александр снял с себя трико. Оставшись в одних трусах, бросил одежду на пол. Приоткрыв дверь пошире, он скользнул в комнату, бесшумно прокрался к кровати и стал залезать под одеяло.

Анна резко обернулась. Села.

— Ты чего? — изумленно спросила она.

— Ничего, ничего, — прошептал Александр, улыбаясь.

— Ты лежи. — Он тихо потянул одеяло к себе.

— А-а, оттарабанить меня пришел. — Она усмехнулась.

— Как? — не понял Александр.

— Так, давай отсюда! — Она встала, выключив музыку.

— Давай иди-иди! Марш, с моей постели! — прикрикнула она.

— А ты чего заходила ко мне? — вдруг обиделся Александр, вставая. — Сама звала, намекала!

— Я?! — Анна даже растерялась от возмущения.

Он вышел расстроенный. Прошел в свою комнату, заперся. Лег на диван, подложив стопку чистого белья под голову, и сразу заснул.

Анна присела на кровать. Сидела неподвижно, глядя в одну точку. Вздохнув, легла и погасила ночник.

Она проснулась среди ночи, непонятно от чего. Полежав немного, чувствуя, что не заснет, встала, накинула халат. Прошла на кухню, включив свет, выпила стакан воды. Постояла, прислушиваясь к часам.

Приоткрыв дверь, она заглянула в комнату Александра. Тот спал на полу, на ковре, сложив руки под головой, как собака. Анна накрыла его одеялом, улыбнулась.

Вернувшись в спальню, она попробовала почитать, но вскоре отложила книгу. Включив радио, поискала какую-нибудь музыку и вдруг замерла, услышав свой голос… Она закрыла глаза…

Анна стояла в студии, в наушниках и пела. За стеклом сидели звукооператоры и ее продюсер. За ними стоял Костя. Анна пела, чуть улыбаясь, прислушиваясь к своему голосу…

Александр отрабатывал удары, молотя грушу… Он подтягивался на турнике… Отжимался на руках от пола…

— Ну не могу я целыми днями по груше лупить! — говорил он. — Чего он мне драться не дает? Я от этой груши тупею. Веришь, нет, иногда бью и сплю.

Они сидели с Анной на заднем сиденье машины.

— Ты слушайся его, — пo-доброму сказала Анна — Знаешь, сколько он народу в люди вывел.

Машина неслась по улице…

Александр качал пресс… Приседал, взвалив на плечи здоровенного парня… Снова бил и бил по груше… Голос ее все пел…

— Слушай, — Александр замялся. — Ты мне тут покупаешь, кормишь. Ты мне дай, если можно, аванс, или взаймы, я сам буду платить, да и купить тут хочу одну вещь.

Они стояли на улице. Анна улыбнулась, достала бумажник вынула деньги.

— Хватит! — спросила она.

— Ты богатая, что ли? — он разглядывал деньги.

— Да нет, не очень. Не заблудишься?

— Да нет, — он кивнул ей и пошел по улице.

— Не напьешься? — крикнула она вслед.

— Да иди ты, махнул он рукой.

Николай Степанович стоял с секундомером. Александр бежал задом… боком… Прыгал на двух ногах… На одной… Голос Анны все пел и пел…

— Ну что ты делаешь, ты хоть понимаешь, что ты делаешь? — кричал продюсер, шагая по кабинету. — Вот, посмотри! — он схватил со стола ворох бумаг. — Это все приглашения! Прием у президента. По случаю годовщины, черт знает какой! Это посольство, еще посольство, лично господин посол! А вот, по случаю присуждения тебе, слышишь, тебе государственной премии! Это, день рождения Егора, ну к Егору-то ты можешь пойти?

Анна сидела в кресле, с безразличным видом.

— Слушай! — снова заговорил продюсер. — Давай поставим твою фонограмму. Выйдешь, споешь пять песен, ну хоть три, один раз! Давай, ты посмотри, кто поет, ссыкухи поют, прапорщики, да педики безголосые! Ну ты хоть телеграммы почитай, чего тебе со всей страны пишут! Ты еще пять лет под фонограмму можешь петь!

Анна встала… Голос ее звучал с новой силой…

Николай обучал Александра стоять в стойке… Учил наносить удары и закрываться… Александр работал на ринге, отрабатывал удары в паре с противником… Николай и Анна переглянулись, Николай подмигнул ей.

Александр сидел в душевой мокрый, курил потихоньку в кулак, глядя на потолок. Услышав шаги, он быстро загасил окурок, нырнул в душ…

Анна зашла в вестибюль гостиницы, огляделась.

— Вас тут дожидаются, — чему-то улыбаясь, сказал ей швейцар. — Вон там.

— Анна обернулась и даже сняла очки. К ней, не спеша, как-то странно выставляя ноги и покачивая плечами, шел Александр. Он выглядел страшно довольным. На нем была красная, как огонь, шелковая рубаха, узкие джинсы, заправленные в огромные, по колено, рыжие сапоги с медными бляхами, широкий ремень, тоже с бляхами. Он подошел и достал из кармана часы-луковицу, под золото, и такую же цепочку.

— Ровно два часа! — объявил он. — И семнадцать минут! — оглядывая себя в огромное зеркало, просто любуясь собой.

Анна взяла его за руку и потащила на улицу.

— Давай договоримся сразу, — сказала она, входя в квартиру. — В этом можешь ходить только в своей комнате! Приедешь домой, там носи, сколько влезет. Здесь тебе не бардак! Еще завейся! И вообще, когда спишь, постель стели, у меня не спят в доме одетые, не в конюшне!

Анна тихо, с кружкой горячего молока, прошла в его комнату. Александр лежал под четырьмя одеялами, в страшном жару. У его постели сидел Николай Степанович. Анна вынула из-под одеяла градусник, покачала головой. Передала градусник Николаю. Тот, глянув, вздохнул. Анна вытерла лоб Александру. Осторожно приподняла ему голову.

— Саша, — позвала она ласково. — Поднимись чуть-чуть. Давай, надо молочка попить, с медом.

Александр с трудом открыл глаза. Улыбнулся, узнав Анну…

Он снова зверски лупил по груше… Снова бежал задом… боком… Работал на ринге. Николай что-то кричал ему. Обернувшись, он радостно похлопал Анну по спине. Анна вздохнула достала сигареты, хотела закурить, но спохватившись, улыбнулась…

Голос ее стал стихать. Анна, очнувшись, выключила приемник, Села на постели, обхватив руками колени и положив на них подбородок.

Хозяин ресторана сам встретил их у входа, улыбаясь почтительно, провел их к столику, усадил.

— Анна Алексеевна, дорогая, совсем забыли нас, — сказал он с шутливой укоризной и тут же удалился.

Александр огляделся. Он был в хорошем вечернем костюме.

— Все-таки, выходит, ты богатая, — он кивнул головой.

— Если бы, — улыбнулась она.

— Как знаешь, — пожал плечами Александр.

— Не веришь, что ли?

— Я так думаю, что у тебя миллионы, — сказал он серьезно.

— Почему? — удивилась она.

— Сама знаешь.

— Но почему?

— Ну, ты такая известная. Столько лет уж все только и говорят, Анна, Анна! — передразнил он кого-то. — Песни всякие, разные твои поют повсюду, — он покрутил головой.

— Тебе не нравится? — спросила она.

— Да нет, ничего.

Подошедшие официанты расставили на их столе закуски. Александр придвинул к себе тарелку, стал есть. Анна, задумавшись, ковыряла вилкой скатерть.

— Да нравится, ей-богу, — сказал он вдруг, толкнув ее вбок.

— Да я не об этом думаю, — Анна засмеялась.

Вдруг лицо ее изменилось, она опустила голову. В зал вошел Константин. С ним было две девушки, за его спиной маячил один из телохранителей. Хозяин ресторана тут же проводил его за столик, помог сесть одной из его девушек.

Константин сказал что-то официанту, махнул рукой кому-то в зале еще кому-то кивнул. Он заметил Анну. Встал, не спеша прошел к ее столику. Она подняла голову. Он взял ее руку, поцеловал.

— Как поживаешь, дорогая? — он улыбался.

— Ничего, — Анна тоже улыбнулась. — В заботах, в хлопотах.

— Что-то совсем тебя не видно, — Константин посмотрел на Александра. — Это твой новый друг? Певец или композитор?

— Я на доктора учусь, — ответил Александр, разглядывая его.

— Ну всего хорошего. Успехов вам, — он кивнул Анне и отошел от стола.

— Ну вот, — совсем тихо сказала Анна. — Это и есть мой муж. Бывший. С ним и будешь биться.

Она сидела, опустив голову.

— А правда, говорят, он, на спор, багажник у машины пробил? — с интересом спросил Александр;

— Кто говорит?

— Ребята говорят. Уважают они твоего мужа. Прям повлюблялись, как девушки. НО багажник пробить, это да! — Александр снова принялся за еду.

— Боишься? — спросила она.

— Нет, просто тоже попробовать хочу, да не на чем.

— Ладно тебе, он пьяный был, и у него потом рука месяц черная была.

Александр, продолжая жевать, глянул на Анну. Та, склонив голову, ковырялась в тарелке. Он перестал жевать и тронул ее за руку.

— Пойдем, погуляем, — сказал он тихо, — Чего здесь сидеть, нудно как-то.

— Поешь, — она улыбнулась.

— Да неохота чего-то.

Он провел Анну из зала, помог ей одеться.

Они вышли на улицу. Прямо перед входом стояла, отсвечивая светом фонарей, красивая красная машина.

— Ласточка какая, — сказал Александр, с восхищением разглядывая ее. — Прямо к моей рубахе!

— Нравится? — Анна смотрела на него. — Это мужа моего машина.

Они пошли, не спеша, по тротуару. Свернули за угол.

— Не холодно тебе? — заботливо спросил Александр.

— Нет. Ты знаешь, я уж забыла, когда вот так просто гуляла.

— Слушай, — вдруг остановился ом. — г Ты подожди тут, я забыл одну вещь. Я счас! — он повернулся и побежал назад.

Анна удивленно глядела ему вслед.

Александр, добежав до ресторана, сбавил шаг, прошелся не слеша, словно прогуливался. Пройдя ресторан, он развернулся, пошел назад, оглядываясь по сторонам, насвистывая. Около Костиной машины он приостановился и вдруг, развернувшись, изо всей силы ударил кулаком в багажник. Раздался страшный грохот, на багажника появилась вмятина, но сталь выдержала, только красная краска полопалась. В машине заверещала сигнализация, и Александр, пряжимая правую руку к груди, побежал прочь.

Из ресторана выскочил Костин телохранитель. Глянув на машину, выбежал на середину улицы, озираясь, хватаясь за кобуру. Вышел Костя, за ним швейцар.

— Выключи! — поморщившись от звука сигнализации, бросил Костя охраннику.

Он подошел к багажнику, потрогал вмятину. Сирена выключилась.

— Вроде как кувалдой ударили, — сочувственно сказал швейцар. — Нашлась же сволочь какая-то. Вредитель, одно слово, за такую машину расстрелять мало!

Костя задумчиво смотрел на вмятину.

Александр, осторожно облизывая кровь, достал платок. Перемотал костяшки пальцев и спрятал руку в карман. Он догнал Анну.

— Чего это ты мрачный? — заметила Анна.

— Да так, про дом чего-то вспомнил. — пробормотал он как-то уныло.

Они пошли, не торопясь, рядом. Вышли на проспект. Здесь было светлее. Горели фонари, светились витрины магазинов, кафе, ресторанов Люди обгоняли их, шли им навстречу, не обращая на них внимания.

— А ты почему не женат? — вдруг спросила Анна.

— Никто не идет, — сказал он просто.

— Совсем никто?

— Была у меня девушка, когда еще в школе учился, но она моего дружка любила, так и живут вместе, — Александр помолчал. — Была потом еще девушка, но малость тупая. Вернее, совсем тупая, ее потом машина переехала.

— Насмерть?

— Нет, этот водитель на ней женился, — Александр улыбнулся. — Была еще одна, но очень уж сильная и пила много. Просто безмерно, не просыхала Была потом ещё одна, тоже пила, но потом бросила и уехала куда-то… Это я про тех говорю, в кого уж очень влюблялся.

— Понятно, — сказала Анна, едва сдерживая смех.

— Я женщинам и в молодости веры не давал, а счас тем более, — он посмотрел на Анну. — Ты не обижайся, я не тебя имею в виду.

— Нет, ничего, — сказала она.

— Женщина вообще-то и не человек, но и не животное, — вывел вдруг он философскую идею, рассек ладонью воздух перед собой и рассмеялся.

Они свернули в переулок.

— Здесь я училась, — вдруг сказала Анна и показала рукой на темное здание.

— Здесь? — удивился Александр. — С ума сойти!

— А что здесь такого?

— Да нет, просто трудно тебя представить школьницей.

Они подошли к школе.

— У вас ребята лапали девчат на переменах? — спросил Александр.

— Да нет, вроде бы, — ответила она смущенно.

— А мы своих жали по всем углам, только писк стоял. Ну нас и секли, конечно.

Они обошли школу.

— Вон там беседка есть, — показала Анна. — Мы там сидели иногда.

Они подошли к беседке, совсем темной и глухой.

— Чего надо? — вдруг раздался из глубины беседки юношеский бас.

— Пойдем, — Анна взяла Александра под руку.

— А ты, баба, оставайся, мы тебя погреем, дурочку! — сказал из беседки другой голос.

В ответ ему засмеялось человек десять парней.

— Пойдем, пойдем, пацаны, — она тянула Александра за руку. — Набычился. Глупо все это, пьяные или обкуренные.

— Они теперь думают, что мы испугались, — сказал он угрюмо, когда они отошли.

— Ну и пусть думают! — Анна уводила его все дальше и дальше от беседки.

— А одна бы ты шла, или еще кто?

— А если у них нож?

— Ты, как знаешь, а я вернусь. — Он повернулся назад.

— Ну что, драться с ними будешь? — Анна взяла его за обе руки. — Я тебя прошу, один раз, для меня, не ходи, один раз, один раз, прошу. — Она под локоть вывела его на дорогу.

Александр молчал.

— Остановку видишь? — спросила она.

Александр хмуро кивнул головой.

— Я здесь целовалась, первый раз.

— Врёшь! — снова оживился он.

— Да нет, точно, в седьмом классе, вот здесь, — она села на скамейку, вытянув ноги, потянулась. — Не замерз?

— Нет.

— Надо тебе пальто купить, — она встала.

Они пошли дальше.

Переулок кончился, и они вышли к Яузе, тихой и черной, с горбатым мостом.

— У тебя есть родные? — снова спросила Анна.

— Да, есть, и братья, и сестры, и родители, — ответил он. — Мы сначала под Херсоном жили, потом переехали на Азовскую сторону, в Крым. Потом все обратно вернулись, а я остался.

— Почему?

— Не знаю, я на этом берегу вырос, а там Херсонский берег. Я на том берегу жить не могу, тоскую, а на своем вроде легче.

Они стояли на мосту и смотрели вниз на воду, на уток, оживившихся при их появлении.

— Смотри, они как эскадра, — сказала Анна. — Даже строй не нарушают. Нету ничего! — крикнула она уткам.

Они перешли по мосту на другой берег.

— Если бы я была мужчиной, я бы тоже дралась. — Анна приняла боксерскую стойку, ударила несколько раз по воздуху — Я просто чувствую, что у меня бы получилось.

— Ладно, зато ты поешь вон как, — улыбнулся Александр.

— Уже не пою, — спокойно сказала она. Александр принялся собирать сухой бурьян и хворост.

— У нас один мужик жил, — заговорил он. — Он сам по себе был нервный. Ему говоришь, здравствуйте, Асхат Асхатович, как поживаете, а он уже, как собака, не говорят, а лает. Так вот его удар хватил, у него дочь в Донецк убежала с одним парнем. Он лежит, и все у него отнялось, говорить не мог. Ему потом пчел к спине приставляли, прямо горстями сыпали, и прошло. — рассказывая, он собрал охапку хвороста, чиркнул спичкой.

Костер разгорелся быстро. Анна стояла, вытянув руки над огнем, грелась. Александр присел на корточки.

— Эх, надо было мяса мне взять, — сказал он. — Счас бы поджарили. Или хоть гуся…

Анна улыбнулась. Она стояла, задумавшись, глядя на огонь.

— Что ж ты делал все это время? — спросила она. — Ловил рыбу?

— Сначала ловил рыбу, — Александр подворошил хворост в костре. — Потом на Волге был. Потом в степь ушел.

— А в степи что делал? — она смотрела поверх огня ни его лицо.

— Ничего. Просто ходил.

— Долго?

— Не помню, — он улыбнулся по-детски. — Потом на соляных шахтах работал. Потом снова рыбу ловил, на Азове. Теперь вот вроде спортом занимаюсь.

Заметив, что Анна поежилась от холода, он встал и, распахнув плащ, придвинул ее к себе, накрыв полой.

Они стояли молча, глядя на огонь. За Яузой, в старых домах горели редкие окна, вдали, по большому мосту проносились изредка одинокие машины.

Анна долго звонила в дверь клуба. Стучала кулаками, но никто не выходил. Стояла глубокая ночь. Наконец за дверью послышались шаги и сонный голос спросил:

— Кто там?

— Я, открой!

Дверь открылась, Николай Степанович, в трусах, в пиджаке, накинутом на майку, пропустил ее внутрь.

— Саша пропал! — с порога сказала Анна испуганно. — Вышел прогуляться, какие-то крючки он увидел где-то, и пропал.

— Какие крючки? — удивился Николай Степанович, еще ничего не понимая, — Да ты толком скажи!

— Не знаю! — Анна чуть не плакала. — Рыболовные какие-то крючки! Ушел вечером, еще шести не было, а сейчас уже три, наверное. Я уже все обзвонила, и больницы, и милицию, нигде нет! — она устало села в кресло вахтерши. — Тебе домой звоню, тебя дома нет! В морги уже звонила, говорят, есть один, неопознанный… — она уткнулась лицом в ладони.

— В морг-то зачем? — Николай Степанович почесал грудь.

— Ты знаешь, сколько у него дури! Сказал кто-нибудь, он драться полез, по голове дали, и лежит где-нибудь в кустах]

— Да погоди ты, дали! Чего ты раньше времени панику разводишь? Обожди, оденусь я, — он ушел, кашляя, в темноту коридора.

Анна осталась одна. Сидела молча, положив руки на колени.

Она вела машину. Николай сидел рядом. Они неслись по ночной Москве.

— А может, он сбежал? — сказал Николай. — Надоело ему, взял побежал, сукин сын, домой!

— Что ж он документы и вещи все свои оставил, а сам сбежал? Мог бы и так уехать, мы его силой что ли держали? Позвонил бы хоть!

— Мерзавец он! — Николай в сердцах выругался шепотом. — Гнать его надо, в шею!

— Как же гнать, его найти сначала надо, Может, он мертвый уже!

— Да ладно тебе, вот заладила баба, мертвый и мертвый! Ты вот что, я один схожу, а ты в машине сиди!

Они подъехали к темному зданию.

— Я с тобой пойду! — твердо сказала Анна. — Сама все затеяла сама и расхлебывать буду, — она заглушила мотор и выбралась из машины.

Их встретил человек в белом халата Поверх халата на нем была телогрейка Он молча провел их по темному коридору. Они вошли в огромный с решетчатыми дверями лифт.

Лифт дернулся, со скрежетом пошел вниз, в подвал. Слабая лампочка тускло освещала их лица. Когда лифт остановился, человек распахнул двери, и Анна прикрыла нос платком.

Щелкнул выключатель, яркий свет залил просторную комнату, столы, накрытые простынями.

— Есть у нас тут один, как вы говорите, — человек откинул простыни на одном из столов. — Смотрите, ваш нет!

— Нет, не наш, — выдохнула с облегчением Анна и поспешила назад.

— Дело ваше, — равнодушно забубнил человек. — Только у нас знаете, как теперь, — он повел их к выходу. — За просмотр, так сказать, за надежду, теперь деньги нужны всем…

Анна шла впереди, ничего не слыша Николай Степанович достал на ходу кошелек, отсчитал несколько бумажек…

Они вышли на свежий воздух. Анна вздохнула с облегчением.

— Что же теперь делать? — спросила она.

— Что делать, домой ехать, чай пить! — Николай помог ей спуститься с крыльца — Совсем с ума сошла, и я тоже старый дурак, надо же, понеслись На ночь глядя покойников смотреть! А Сашка, подлец, небось дома уже, спит преспокойненько…

В маленьком зале занимались пацаны. Анна и Николай Степанович сидели рядом на скамейке, смотрели, как они тренируются. Анна выглядела усталой, осунувшейся после бессонной ночи.

— Может, он, правда, домой уехал? — сказала она. — Может, домой к нему слетать?

— Подождем еще день, — хмуро ответил Николай. — Может, объявится.

— Уж два дня прошло.

— Подождем еще день! — Николай стукнул кулаком по колену. — Если не будет, сам слетаю, а ты домой иди, отдыхай! Всю Морду ему, подлецу, набью! А ну, клопы, работать, чаще, чаще удары наносить! — закричал он пацанам. Анна встала и, махнув рукой, пошла к выходу.

За окном стемнело. Анна сидела, одетая, в кресле, уставшая, разбитая. В квартире было тихо, только часы отстукивали секунды. Она, вздохнув, встала, прошла по залу, постояла у окна. Посмотрела на телефон, снова села.

Вдруг у входной двери кто-то завозился с замком. Она вскочила, но с трудом удержалась и не бросилась к двери. Наконец дверь открылась, кто-то тяжело прошел в коридор.

— Есть кто дома? — раздался голос Александра.

Он появился в комнате, покачивающийся, пьяный, в засалившемся плаще. Встал, улыбаясь, увидев Анну, обхватив руками чем-то туго набитый, мокрый мешок. Анна, сунув руки в карманы, молча смотрела на него.

— Вот, все мужики из дома тащат, а я в дом, — попытался пошутить он. — Ты уж меня извини, подгулял малость. Земляков встретил, они рыбу в Москву привезли, вот, тебе гостинец передали, — он покачнулся.

— Три дня гуляли? — спокойно спросила Анна.

— Так вышло, рыбу им помог продать. Ты не обижайся, ладно? — он все стоял, держа мешок в руках.

— И много наторговали?

— Тыщи! — он улыбнулся. — Куда рыбу-то?

— Сюда тащи, — сквозь зубы сказала Анна.

Александр подтащил к ней мешок, поставил на пол. Развязал. Мешок был туго набит огромными рыбинами. Александр вытащил одну, здоровенную, как полено.

— Сазан, — он протянул рыбину Анне, показывая. — Одна к одной, сам отбирал! — сказал он с гордостью и снова покачнулся.

— Сазан? — Анна кивнула.

Она взяла рыбу обеими руками, перехватила поудобней и, размахнувшись, что было сил ударила его рыбой по шее. От неожиданности, и еще полупьяный, он упал. Анна, встав над ним, молча, спокойно, лупила его рыбой, равномерно и сильно размахиваясь, до тех пор, пока в ее руке не остался один хвост. Она отшвырнула хвост, оглянулась по сторонам. Не найдя ничего подходящего, прошла на кухню, вернулась с деревянной скалкой.

Александр, сидевший на полу, еще улыбавшийся, издалека увидел скалку. Он заволновался:

— Да хватит тебе, брось скалку!

Анна, ничего не говоря, подошла к нему и стала бить скалкой, так же равномерно и сильно.

— Да больно же, ты, дура! — закричал он, закрываясь руками. — Да больно же! Да хорош тебе, больно! Ты чего делаешь? — он вырвал у нее скалку.

Хотел подняться, но Анна успела дать ему пинка под зад, Он снова упал, но тут же вскочил, уже протрезвевший.

— Под копчик пинаешь! — сказал он зло, с обидой. — Я тебе что, собака, что ли? Думаешь, наняла своего мужа бить, так теперь пинаться можно? Все, хватит! Не надо твоих денег, не было никогда и не надо! Все, домой поеду!

Он ушел в свою комнату. Еще покачиваясь немного, стал собирать свои вещи, запихивая, как попало, в чемодан.

— Я ей еще рыбы принес, ты негра себе поищи, они и бокс любят, и по морде сможешь лупить! — крикнул он в зал.

Он переоделся в свою одежду, швыряя то, что купила ему Анна, на пол. Вышел решительно из комнаты, прошел в коридор. Анна сидела в зале, за столом и уткнувшись головой в руки, тихо плакала Александр постоял в коридоре, беззвучно выругался. Он вернулся, подошел к Анне.

Поставив свой чемоданчик, сел на него и неуклюже, осторожно погладил ее по спине ладонью…

Александр закрывался перчатками, уклонялся, отступал, уворачиваясь от ударов. Огромный, почти двухметровый рыжий парень спокойно и радостно набивал его, нанося удары в голову, в корпус. Александр только защищался.

— Следующий! — крикнул Николай Степанович.

Рыжий отбежал в сторону, на смену ему выскочил маленький, почти квадратный мужик. Злобно улыбнувшись, он сразу налетел на Александра и принялся молотить его кулаками.

— Может, хватит? — спросила тихо Николая Анна Покусывая губу, она смотрела на Александра.

— Ничего, — ответил Николай сквозь зубы. Водку мы все жрать любим и можем! — сказал он громко, на весь зал. — А работать никто не хочет! Дай ему, дай сукину коту! — крикнул Он мужику, избивавшему Александра. — Да ты что, тебе балет здесь, чего ты его гладишь, ты его приложи, чтоб нам приятно было! Чего ты его щупаешь?

Мужик, обидевшись, загнал Александра в угол и бил уже не останавливаясь. Тот еле держался на ногах, пропуская каждый второй удар.

— Не сметь бить! — крикнул Николай Александру, увидев, что тот, уже ничего не соображая, замахнулся. — Только защищаться! — он подождал еще немного. — Все, брейк! — остановил он бой.

Александр медленно опустился на ринге, сел, вытянув ноги, раскинул руки на канаты. Сидел, закинув голову, задыхаясь.

— Устал, что ли? — весело опросил Николай Степанович.

Александр, молча, кивнул мокрой головой.

Константин шел, не слеша, улыбаясь, чуть разминая плечи и помахивая перчатками. Толпа в проходе расступилась, давая ему дорогу. Со всех сторон ему что-то кричали, протягивали ему руки. Сверкали вспышки фотоаппаратов. Он кивал знакомым, кого-то похлопывал по спине. Сразу за ним шли его тренеры, помощники, телохранители. У самого выхода на ринг он обернулся. К нему подошла девушка, он обнял и поцеловал ее, что-то шепнув на ухо.

— Красивая, — сказала Анна.

Она, Николай Степанович и Александр сидели на самом верхнем ряду в тени.

— Да ладно тебе, — отозвался Александр. — Блядь как блядь, я таких до тридцати штук за сезон на пляже имел, — добавил он равнодушно.

— Чтоб я больше от тебя не слышала этого! — строго оказала Анна. — Откуда ты знаешь, ты что, спал с ней?

Александр отвернулся от нее, усмехаясь.

— Смотри-ка, и Василий с ним, сказал Николай Степанович, глядя вниз на ринг. — Надо же, тоже в тренеры вышел!

Константин поднялся на ринг, встал, улыбаясь, и зал наполнился криками, свистом, топотом ног сотен людей. Он пожал руку противнику, его тренерам, судьям. В зале стало тихо.

Ударил гонг, и Александр весь подался вперед. Он смотрел, не отрываясь, как завороженный. С обеих сторон ему что-то говорили и Анна, и Николай Степанович, но он не слышал их голосов, сидел, как под гипнозом, жадно вглядываясь в происходящее на ринге. Вдруг он вскочил, забыв обо всем. Николай Степанович и Анна с трудом усадили его на место. Они переглянулись и больше не трогали Александра до конца боя.

— Ну, что скажешь? — спросил Николай Степанович, когда они, все втроем, вышли на улицу.

Александр молчал.

— Какой он молодец! — вдруг вырвалось у него, Просто молодец! Я давно не видел, чтоб так славно дрались! Хитрый, собака, но я бы не дался. Ты видел, как он ему дыхание сбивал?

— Видел, — сказал Николай Степанович. — И видел, и учил его! — добавил он не без гордости. — Одиннадцать годков гонял его, коршуна. Только он сдавать стал, то ли обленился, ему только папироски не хватало. Вот бей меня на всю руку! — предложил он вдруг и подставил ладони. — Бей, бей!

— Да хватит, вам! — сказала Анна — Люди смотрят!

Александр, не сильно, ударил в ладони Николая Степавовича.

— Вот! — обрадовался тот. — У тебя, подлеца, от природы и рука тяжелая, и удар ты, не как в боксе, чуть вниз не доводишь! Лупишь, как костылем! Вот что, может, и плохо, может, и хорошо! А он кулак классически, чуть вниз кистью доводит! — Николай Степанович то показывал что-то на своем кулаке, то бил по воздуху, изображая удар. — Я ведь думал над этим, а вот недавно понял!

Анна взяла их решительно обоих под руки и затолкала в машину.

Константин и еще человек шесть мужчин, все в строгих костюмах сидели в огромном конференц-зале отеля за столом, на котором лежали бумаги, документы, стояли чашечки с кофе, минеральная вода. Рядом с Костей сидела девушка.

Через зал к столу бесшумно подошел Костин телохранитель, наклонившись, что-то шепнул ему. Костя удивленно поднял брови и повернулся. К нему, улыбаясь, не спеша шла Анна.

— Не помешала? — спросила она.

— Рад тебя видать, — Костя встал, пожал ей руку, сам подвинул ей стул. — У нас переговоры, но мы почти закончили.

Анна присела. Все мужчины и девушка, молча, в упор разглядывали ее. Анна еще раз улыбнулась им всем.

— Я не отниму у тебя много времени, — сказала она.

— Как голос? — спросил Костя участливо.

— Никак, по-прежнему, — ответила она.

— Жаль, очень жаль, может быть, тебе в Европу съездить, там тоже врачи есть, говорят, неплохие.

— Да я уже и забыла про это, — Она засмеялась. — Представляешь, менеджером стала, любителем, решила вот тоже на боях заработать!

— Интересно, — Костя внимательно разглядывал ее. — Я могу помочь?

— Пришла узнать, какие у тебя условия?

— У меня? — удивился Костя, он оглянулся на сидевших за столом. — Ты что, выставить кого-то хочешь? — он улыбнулся.

— Хочу, — Анна тоже улыбнулась.

Сидевшие за столом переглянулись. Один из них зашептал что-то соседу.

— У тебя что, боец есть? — весело спросил Костя.

— Есть, — ответила она спокойно.

— Кто?

— Да ты не знаешь его.

— Я всех знаю, кто?

— Ветлугин Александр.

— Никогда не слышал, — Костя покачал головой. Откуда он?

— Из Крыма.

— Из Крыма? Да там, вроде, и нет никого. А кто тренирует?

— Ну как кто, Николай Степанович, — сказала Анна.

— Он пьет вроде?

— Да нет, помаленьку. Крепкий еще. Так когда тебе удобно?

— Ну не знаю, недели через две можно. — Костя помолчал, глядя ей в глаза. — Только тут деньги наличными ставят.

— Найдем, — весело оказала Анна.

— Хорошо, — Костя улыбнулся. — Я ставлю сто тысяч баксов и ты ставишь. Кто выиграл, забирает все деньги и двадцать процентов от всех ставок.

— Мне кажется, ставка была пятьдесят тысяч?

— Была, — Костя, расставив руки, потянулся. — Только мне это больше не интересно. Азарта нет! — он засмеялся.

— Или это много для тебя?

— Нет, нормально, — она кивнула — Принято. Значит, до встречи? — она встала.

— Рад был тебя видеть, — он кивнул.

Анна повернулась и пошла Все, сидевшие за столом, молча смотрели ей вслед. Костя усмехнулся…

Александр открыл дверь в квартиру.

— Это я! — закричал он с порога.

Он прислушался. Где-то в глубине комнат играла музыка, и, вдруг высоким, чистым голосом запела Анна.

Александр осторожно прошел через зал и заглянул в комнату. Анна сидела перед телевизором, Качая головой. Перед ней стояла почти пустая бутылка водки, рюмка. По телевизору передавали ее концерт.

— Ты чего? — Александр тронул ее за плечо.

Анна покачнулась, подняла голову. Она была совершенно пьяная.

— Да ты уже надралась, — улыбнулся Александр. — Как дворничиха! — он отставил от нее бутылку.

— Это не я, — пьяно сказала Анна и снова придвинула к себе бутылку. Это кто-то другой. Я — вот, — она показала на экран. — Я пою, — она попробовала петь, но у нее не вышло. — Слышишь? — она снова показала на экран. — Я пою. А это не я, нет. Ты токайское любишь? — вдруг спросила она.

— Не знаю, — Александр снова отодвинул от нее бутылку.

— А я люблю, но нету.

Она взяла телефон, стала набирать номер.

— Это я, да, — заплетаясь, сказала она в трубку, — два билета в Будапешт или в Бухарест, на сегодня. Нам куда нужно? — спросила она Александра. — В Будапешт или в Бухарест?

— Я не знаю, — удивленно ответил он.

— Вот и я путаю всегда, — она покачала головой. — Никто не знает, — сказала она в трубку. — Тогда билеты до… Пиво где, хорошее? — она положила трубку. — Не хотят говорить, — она оглянулась по сторонам и увидела Александра. — Ты чего? — спросила она. — Ты иди, тренируйся, а я пол буду подметать.

Она встала, покачиваясь, держась за стены. Вытащила пылесос, долго возилась с ним. Включила и снова села в кресло.

— Все? — спросил Александр.

— Все, — кивнула Анна.

Александр осторожно поднял ее с кресла и понес к кровати.

— Подожди, ну подожди, у меня для тебя сюрприз есть! — она высвободилась из его рук. — Сядь! — она уперлась руками в его грудь и стала толкать к креслу. — Ну сядь!

Он сел.

— Закрой глаза… Закрыл? Только честно, не подглядывай.

Он сидел, закрыв глаза, Анна шатаясь, достала из шкафа трубу. Приставив трубу к его уху, она затрубила на всю квартиру, наигрывая какую-то мелодию. Александр вскочил, тряся головой, прижимая ладонь к уху. Он отнял у нее трубу, схватил на руки и снова понес к кровати.

— Это я сочинила, нравится? — оказала Анна и заснула.

Александр уложил ее, накрыл одеялом. Постоял, разглядывая, погладил ей лоб…

Он зашел на кухню, хотел отрезать хлеба, но нож попался тупой. Он взял еще один, тоже тупой. Он перебрал все ножи. Открыв шкаф, долго рылся, нашел, наконец, брусок.

Он сидел перед телевизором, смотрел, как она поет, и точил ножи. Потом встал, посмотрел, как она спит на кровати. Снова Погладил ей лоб. Снова сел точить ножи, но заслушавшись, забыл про них, глядя на экран…

— Ты чего это? — открыв дверь, Николай Степанович с удивлением оглядел Александра. — Случилось что?

Александр, улыбаясь смущенно, стоял на ночной улице в своей старой одежде, с чемоданчиком.

— Да ничего не случилось, — сказал он. — Пустишь до утра обождать?

Николай пропустил его в клуб. Заперев дверь, пошел за нем следом, в трусах, в пиджаке, накинутом на майку.

— С ума вы там посходили, что случилось-то?

Они прошли в его кабинет. Здесь стояла раскладушка, на ней старенькое одеяло.

— Ничего не случилось, — повторил Александр, садясь на стул. — А только уезжаю я. Уже и билет взял, утром поезд. Я б на вокзале посидел, да вот хотел с тобой попрощаться.

— Как уезжаешь? — опешил Николай. — А биться, мне что ли, старику? Бой же через неделю назначен!

— Я не буду биться, — сказал Александр тихо. — Биться не боюсь, с малых лет к этому делу приучен, только побьет меня Костя ваш. Сильней он меня, это уж точно, знаю. Позора вашего не желаю, потому уеду. А бой отменить надо.

— Да как же это отменить? — Николай ударил кулаком по стулу. — Уже ставки поставлены! Теперь все, если отменить, поражение засчитают! Да откуда ты знаешь, что побьет он тебя?

— Знаю, — хмуро сказал Александр. — Сильней он меня. Удар у него сильней.

— Откуда знаешь? Что вы, мерялись, что ли?

— Знаю, и все тут, — упрямо повторил Александр. — Слушай, у тебя выпить чего-нибудь есть? — спросил он вдруг.

Николай постоял, почесывая голову. Выругался тихо. Потом открыл шкаф, отодвинул пудовую гирю и достал початую бутылку.

— Вот, осталось немного, — он поставил бутылку на стол.

Взял два стакана, хлеб, пол-луковицы. Налил в стаканы водки.

— Давай, что ли, — сказал он расстроенно.

Они вылили, захрустели луком, сидя друг напротив друга, угрюмые, оба.

— Эта дура, — Николай покачал головой. — И дом, и машину заложила, под ставку! Черт бы вас с ней побрал, обоих! В гроб меня решили загнать, н-да…

— Надо отменить, — заволновался Александр. — Он же муж ее бывший, что ж он зверь, что ли? А если б я заболел?

— Костя-то? Костя зверь и есть. Вот уж кто обрадуется, ему лишний раз бабу осрамить — праздник. Нет, парень, ничего не отменишь, да и она сама не пойдет просить. Знаешь, она баба какая? Я ее давно помню, — Николай помолчал. — Я ведь ее, вроде как, даже любил, — он усмехнулся. — Поздно, ничего, не отменить. — Он встал, принялся сдвигать стулья. — Ладно, ложись пока, на раскладушку, а я здесь, на стульях.

— Нет, ты сам ложись, — вздохнул Александр. — А я на стульях…

Он открыл глаза и увидел Анну. Она сидела на стуле. Рядом, уже одетый, сидел Николай.

— Ну, говори, с чего взял, что он сильнее? — спросила Анна строго.

Александр сел, протирая глаза.

— Знаю, — сказал он.

— Откуда знаешь?

— Да у тебя удар вдвое сильней! — не выдержал Николай.

— Подожди, — остановила его Анна. — Ну давай, рассказывай! — она снова повернулась к Александру.

— Ну, он багажник у машины пробивает, — нехотя сказал Александр. — А я пробовал, только помял. Значит, сильней он.

— И где ж ты пробовал? — Анна вдруг улыбнулась.

— Ну, в ресторане. На его, в общем, машине и попробовал, — он смутился.

Анна хлопнула себя по колену и захохотала. Александр и Николай переглянулись удивленно.

— Много видела дураков, а этот первый! — Анна толкнула Николая в бок. — Нет, ты погляди на него! Да ты хоть знаешь, какой багажник он проломил? — спросила она Александра. — Он, пьяный, по «Вольве» бил! Там железо, как фольга! А та по чему бил? У него же «Альфа-ромео», ручной сборки, там сталь, пуля не пробьет! Ее же на заказ делали! Ох и дурак, как только ты без руки не остался! Ну-ка, покажи руку.

— Да нет там ничего, — Александр улыбнулся смущенно.

Она взяла его руку, осмотрела внимательно. Потом взяла со стола Николая гантелю, прислонила к своему виску. Поморщилась.

— Коля, — жалобно попросила она. — Ты уж мне налей водички, пожалуйста. Я тут вчера… надралась, в общем.

Николай засмеялся и встал за стаканом.

Ранним солнечным утром по пустынному загородному шоссе медленно ехала машина. Анна сидела за рулем. Стараясь держать скорость постоянной, она иногда поглядывала в зеркало. За машиной бежал Александр. Он тяжело дышал, его спортивный костюм намок от пота.

— Да подожди ты, чертова баба! — крикнул он. — Спалился я!

— Что!? — Анна, сбавив скорость, высунулась в окно.

— Спалился совсем! — он догнал машину.

— Еще километр, — сказала она, не останавливаясь.

— Да я ж не конь, у меня уже во всех боках ломит!

— Еще девятьсот метров.

— Ну, хрен с тобой, — тихо выругался он.

— Что? Ты чего это там сказал?

— Ничего, — Александр бежал рядом с машиной. — Так.

Анна, высунув из окна руку, хотела его достать, но он отбежал. Она вырулила поближе, но он снова отскочил и вдруг побежал в обратную сторону, посмеиваясь.

Она развернула машину. Догнала его, хотела снова поймать, но Александр сбежал с дороги. Анна остановила машину, вышла и бросилась к нему, подобрав с земли прут.

— Сейчас ты добегаешься! — догнав Александра, она стегнула его по спине, но вдруг споткнулась и упала.

Приподнявшись на локтях, она потерла лоб. Александр, беззвучно смеясь, легко поднял ее, поставил на ноги, отряхивая. Взяв рукой за затылок, осмотрел ссадину на лбу.

— Чего там, шишка? — спросила она сердито.

— Так, оцарапалась, — не выдержав, он засмеялся.

Она стеганула его прутом по ногам.

— Ну, подожди, дай грязь ототру! — смеясь, крикнул он.

Ома снова стеганула его. Размахнулась еще раз, но он как в боксе, нырнул под руку, схватил ее обеими руками за лицо и вдруг поцеловал.

Она оттолкнула его кулаками, встала, опешив.

— Ты чего? — спросила она.

— Ничего, — он улыбнулся. — Так. Нет же никого.

— Ну и что?

— А что? — он снова шагнул к ней. — Ведь нет никого.

Она замахнулась, но он поймал ее руку.

— Пусти! — она попробовала вырваться.

— Да ладно тебе, — он обнял ее. — Дай хоть лоб ототру. Ну, чего ты?

— Ничего! — она стояла, опустив голову.

Он рукавом, осторожно, отер ей лоб: Потрогал ссадину.

— Не больно?

— Нет, — тихо ответила она и погладила его по руке.

— Ну чего ты? — он ласково обнял ее.

— Так, — она пожала плечами.

Они стояли неподвижно, молча, обнявшись. С дороги засигналили. Анна отодвинулась от него и пошла к машине.

Перед ее машиной, перегородившей дорогу, стоял, военный «Урал». Из кабины, улыбаясь, дымя сигаретой, свесился прапорщик.

— Прошу прощения! — весело крикнул он. — Служба, ехать надо! Да, погода, говорю, хорошая!

Анна села за руль, отъехала, пропуская его. «Урал» взревел и ушел дальше по шоссе.

— Слушай, — Александр смущенно подошел к машине. — Дай мне порулить попробовать.

— Ты что, никогда не ездил? — удивилась Анна.

Он, улыбаясь, Покачал головой.

— Садись! — она передвинулась с водительского места.

Александр сел за руль. Оглядевшись, завел мотор.

На шоссе было пусто, только одинокая машина, стоявшая у обочины, вдруг дёрнулась, встала, снова дернулась, поехала медленно, по кривой, вдруг рванулась вперед, вильнула и снова встала. Снова тронулась, набирая скорость.

Александр сидел, вцепившись в руль.

— Молодец, прямо держи! — учила его Анна. — Скорость переключи! Сцепление выжал? — она положила свою руку на его и переключила коробку передач. — Давай, давай, давай, вот и рули!

— Всю жизнь мечтал попробовать! — засмеялся Александр. — Здорово! — он напрягся. — Слушай, машина идет!

Впереди показалась машина, летевшая им навстречу.

— Не столкнемся? — спросил Александр тихо.

— Да не должны, — серьезно сказала Анна. — Осторожней, правее возьми. Дорога узкая.

Машины разъехались. Анна улыбнулась. Александр остановился и вытер пот со лба:

— Видела? Я даже скорости не сбавил! — сказал он с гордостью.

Она положила ему руку на плечо и, улыбаясь, поцеловала в щеку.

— Конечно, струсил малость, — сказал он смущенно. — Давай, лучше ты сама садись, я аж разволновался…

Они проехали центр маленького поселка. Анна вдруг остановилась. У дороги стояла бревенчатая, изба с надписью «Фотография».

— Давай сфотографируемся, на память, — сказала она.

— Хочешь?

— Давай, — он кивнул.

Они вошли в тесный темный зал. Откуда-то из-за перегородки появилась полная женщина в черном халате.

— Чего хотите? — спросила она.

— Вот, вдвоем нас, если можно, — сказала Анна.

— Во весь рост или до пояса? — женщина зажгла свет.

— И до пояса и во весь рост, — Анна улыбнулась.

— Вы садитесь, — женщина усадила Анну на табурет.

— А вы встаньте рядом. Ближе. Положите руку на плечо.

— Она поправила свет. — Так, хорошо. Ближе, еще ближе. Так, не моргайте. Улыбнитесь. Еще раз. Хорошо.

Женщина села к столу, выписывая квитанцию.

— Через три дня заберете, — объявила она и пристально посмотрела на Анну. — Чем-то вы на Анну Суворову похожи, а чем, понять не могу, то ли глаза, то ли волосы. Что-то есть похожее. А я вот, говорят, на Мордюкову похожа.

— Что-то есть, — сказала Анна.

— Но у меня брови подлинней будут, — заметила женщина.

Они, смеясь, вышли на дорогу. Сели в машину, и машина, набирая скорость, понеслась прочь из поселка…

Александр гонял мяч с пацанами в маленьком спортивном зале. Кто-то окликнул его, он обернулся и увидел мужчину в хорошем костюме. Тот махнул ему рукой и тут же вышел из зала. Александр, бросив мяч, пошел за ним.

Мужчина ждал в вестибюле клуба.

— Привет, — сказал он. — Что, первый бой у тебя сегодня, говорят?

— Да, — кивнул Александр.

— Ставки, говорят, страшные. Выйдем на улицу, тут дело одно, — он пошел, не оборачиваясь к двери.

Александр пошел за ним.

На улице стояло еще двое, крепких, сытых.

— Знаешь, что это? — спросил Александра один из них, показывая пластмассовую коробку.

— Нет, — Александр покачал головой.

— Но знаешь? — обрадовался парень. — Смотри. — Он дотронулся коробкой до руки Александра.

Щелкнул электрический разряд. Александр дернулся и повалился на землю, но его тут же подхватили под руки и оттащили к машине…

Он очнулся на заднем сиденье машины, между двух парней, плотно зажатый. Кто-то ударил его несколько раз по щекам, и он поднял голову. На переднем сиденье, обернувшись, сидел Костя.

— А с виду вроде так себе, — Костя спокойно разглядывал его, даже взял одну руку, осмотрел. — Ты машину мне попортил? — спросил он.

Александр кивнул, еще плохо соображая.

— Да, черт его знает, все может быть, — сказав Костя. — Ты меня извини, но биться тебе сегодня не придется. Еще успеешь, да и рано тебе еще.

— Сука, — тихо сказал Александр.

Костя тут же ударил его кулаком в челюсть. Александр засмеялся. Костя врезал ему снова.

— Везите его куда-нибудь, — сказал он парням, — а через три часа отпустите, — он вышел из машины, пересел в другую и уехал.

Александр закрыл глаза и уронил голову.

Когда он очнулся, машина стояла в лесу, Парни, потягиваясь, выбрались из машины.

— Так оставить? — спросил один из них.

— Счас я ему добавлю, — другой снова поднес к руке Александра электрошок.

Александр вздрогнул и повалился на сиденье. Но сознания он не потерял. Он лежал, прислушиваясь. В машине остался только водитель. Он сидел за рулем, читал книгу. Вдруг он мотнул головой и замер, привалившись к двери. Александр выглянул из машины.

Двое парней и мужчина, вызвавший Александра из зала, стояли неподалеку, курили, переговариваясь, наливая из термоса кофе. Александр вылез из машины, не спеша пошел к ним.

— Что, мужики, погреемся? — весело крикнул он.

Один из парней оглянулся, но Александр, в два прыжка, очутился рядом с ним. Двумя ударами он сразу свалил парня и мужика с термосом. Третий успел отскочить. Он встал в стойку, держа в руке электрошок.

— Давай, бросай, — сказал ему Александр. — Я тебя не больно ударю и все, а то покалечу.

Парень облизнулся.

— Посмотрим, — сказал он.

Александр поймал его руку с электрошоком и, чуть помедлив, улыбнувшись, ударил его прямо в нос. Тот всхлипнул и сел на землю. Лицо его залилось кровью.

Александр вытащил водителя из машины, сел за руль, и осторожно тронулся, выезжая на дорогу.

Константин прохаживался по рингу, в накинутом халате. Судьи, собравшись у стола, переговаривались о чем-то. Зрители в зале свистели. Анна сидела около ринга, сцепив пальцы рук. Николай Степанович, обнимая ее за плечи, смотрел на Константина. Тот остановился у канатов, покрутил головой, улыбнулся.

— Все, — сказал Николай Анне. — Пойдем… Чего тут сидеть? Ишь, гад, смеется.

— Пойдем, — устало сказала Анна.

Они встали. Один из судей вышел на ринг и объявил в микрофон:

— В связи с неявкой на бой Ветлугина Александра, победа присуждается…

— Саша, здесь. Мы здесь! — вдруг закричала Анна, размахивая руками, и хрип ее перешел в голос. — Мы здесь! — на глазах у нее выступили слезы.

По проходу, к рингу, зубами натягивая перчатки, бежал Александр. Николай Степанович, расталкивая людей, бросился к судьям. Судья на ринге пожал плечами, убрал микрофон.

Александр выбрался на ринг. Зал закричал, затопал ногами.

— Добрался, — сказал Костя. — А парни где?

— Там лежат, — ответил Александр.

— Ну что ж, будем биться.

— Не, ты не будешь биться, я тебя в первом раунде убью, — весело сказал Александр.

Костя усмехнулся и отошел в свой угол. Александр отошел в свой, улыбнулся Анна Она молчала, смотрела на него так, как будто увидела в первый раз.

— Ты где был? — Николай Степанович, чуть трясущимися руками поправлял ему перчатки.

— Все нормально, — Александр все глядел на Анну.

— А я ведь думал, что тебя уже все, — нервно, через силу засмеялся Николая Степанович.

Один из судей снова вышел к микрофону.

— Внимание, — сказал он. — В связи с болезнью Константина Суворова, поединок не состоится. Победа присуждается Александру Ветлугину.

— Чего? — не понял Николай Степанович.

Анна обернулась. Константин, за ним его тренеры, секунданты, телохранители шли по проходу от ринга в сторону раздевалки. Костя даже не глянул на нее.

Притихший зал наполнялся шумом голосов. Все люди заговорили, все громче и громче, ничего не понимая. Александр спрыгнул с ринга и, обняв Анну, погладил ее по щеке перчаткой. Она плакала и смеялась…

Облака низко шли над морем. Серые холодные волны бежали по косе, ударяя о берег. Александр поставил чемодан во дворе. Он обошел дом и присел на копну соломы, глядя на море. На нем был хороший костюм, плащ. Он посидел немного, вдыхал воздух полной грудью. Достав из кармана пиджака фотографию он посмотрел на нее, улыбнулся.

На фотографии улыбалась Анна. Александр стоял рядом с ней, серьезный, положив ей руку на плечо.

Анна стояла на сцене и пела. Тысячи людей в огромном зале слушали ее голос…

Когда песня закончилась, она повернулась и за кулисами в проходе увидела Александра. Он стоял, держа в руках маленький букетик цветов, улыбаясь смущенно.