"Федор Чешко. Час прошлой веры" - читать интересную книгу автора

человек может выйти ночью... Ночью. Среди бесконечных болот. Встать
тайком, не разбудить близкого человека, которого уже давно перестала
стесняться, встать и уйти туда, наружу, где страшно. Это Ксюша-то? Черта с
два!
Олег снова беспомощно огляделся, позвал - сначала тихонько, потом
сорвался на крик:
- Ксеня! Ксенюшка!
Не отвечает. Зато завозился в своем кубле волчонок, заскреб лапами,
поднимаясь. Да нет, какой там волчонок...
Огромная черная тварь нелепо и жутко вскинулась над полом, сверкнула
железным оскалом.
Олег медленно пятился, пока не почувствовал затылком набухшую ледяной
влагой штукатурку. Тело сотрясала омерзительная мелкая дрожь,
оглушительные удары сердца взламывали грудь и виски, между лопатками
потекло холодное, липкое. "Вот и довелось испытать настоящий ужас" -
промелькнувшая мысль поразила своей нелепостью и, как ни странно, немного
успокоила.
А это, вздыбившееся посреди часовни (и ни названия-то ему, ни имени
не подобрать!), постояло, подергивая тяжелой остроухой головой, неуклюже
шагнуло, опираясь на бесформенные, негнущиеся передние лапы... И вдруг
круто осело назад, выпростало их из-под себя, и развернулись они огромными
черными крыльями, взмахнули, погнали по часовне волны неожиданно горячего
и плотного ветра. С сиплым шипением чудище обернуло к Олегу щерящуюся
хищную пасть, полыхнуло в лицо мрачным багровым пламенем глаз, и вновь
невыносимый ужас ледяными тисками сдавил Олегово горло: он понял.
Так вот ты какой, бог Переплут, славянское подобие крылатого пса
Семаргла! И ведь уже случалось видеть на старинных орнаментах, даже среди
барельефов на стенах древних православных храмов двулапое, двукрылое
собакоголовое существо.
Но не зная наверное, что это - ты, не зная сути твоей, разве можно
было угадать, что пращуры видели в тебе не пса, что треугольнички, часто
изображаемые рядом, - это не символы нарождающихся ростков? Ведь острыми
бывают не только ростки...
Нельзя, нельзя познавать историю, хитроумно складывая жалкие осколки
безвозвратно разбитого в убогую мозаику, где зияющие пустоты заделаны
известным, но неуместно чужим. Чем так - лучше никак.
Страшно, как страшно! Все ближе железнозубый оскал древнего чудища,
смрадные выдохи уже обжигают лицо... А где-то снаружи, в мире невесть
почему восстающих от тысячелетнего небытия мрачных и темных сил, - Ксюша.
Беспомощная, беззащитная, одна. Господи!
Что это? Показалось, или замерла, отшатнулась надвигающаяся тварь?
Испугалась? Имени Господа - испугалась? "Вот так и становятся верующими" -
снова до нелепости неуместная мысль... А пальцы уже рвут рубаху,
обшаривают грудь в поисках бабушкиного крестика. Маленький кусочек
почернелого серебра, помоги, помоги, спаси!
Не спасет. Затряслось при виде его исчадие прошлой веры, да не от
страха - от хриплого клокочущего рыка - хохота. Крест без искренней веры
не защита - кощунство. Хотел оборониться, - сделал хуже, чем было, вконец
озлил древнего. Нехристь, превративший освященный крест в бездельное
украшение... Кощунство. К вере отцов равнодушный и к прародительской вере