"Федор Чешко. Урман" - читать интересную книгу автора

Волкогонову долю дознаться (может, говорит, жив еще, может, на дереве
сидит - от Гордея-то ни слова толкового не добиться, как там все вышло). Еще
вроде бы след самого людоеда ему надобно разыскать - ну, то дела охотницкие
да волховские, не по моему бабьему разуму...
Она слабо махнула свободной от лучины рукой, добавила успокаивающе:
- Да ты брось об нем тревожиться, его боги любят.
Брось тревожиться - это только советовать легко. Но не кидаться же
очертя голову в стремительно чернеющий лес, не аукать же! Этак вместо помощи
накличешь беду. Остается ждать да надеяться: хранильник наверняка знает, что
и ради чего затеял.
Старуха посторонилась, и Кудеслав шагнул через порог. Окунувшись в
чадное избяное тепло, он вдруг с удивлением обнаружил, что Белокониха
собирается запереть вход, не дожидаясь, пока Векша обиходит лошадей.
- А как же... - Мечник запнулся, разглядев в полусумраке злобный прищур
старухиных глаз.
- В сарае перебудет, - процедила Белокониха. - Не велика птица!
- Птица-то, конечно... А все ж не по-людски как-то, - ошарашенно
промямлил Кудеслав. - Хоть покормить бы мальца...
- Найдет. Знает, где приготовлено. Да ты не сомневайся: все равно это
проклятье, на мою голову купленное, без хозяина в избу не ступит, хоть
силком волоки.
Видя, что Кудеслав растерянно мнется у косяка, бессознательно мешая
запереть дверь, старуха хмыкнула и выговорила вроде бы совершеннейшую
бессмыслицу:
- И ты, стало быть... И тебя... Стало быть, и впрямь вы все одинаковы:
что премудрейшие, что воины, что безрогие телята...
Мечник не стал домогаться объяснений. Он подумал только, что при
муже-волхве собственный бабий разум мог в конце концов и поиссякнуть за
ненадобностью.
А Белокониха, чуть ли не с жалостью глянув на Кудеслава, вдруг
распахнула дверь и визгливо крикнула в наваливающуюся на двор темноту:
- Ты долго еще ковыряться будешь, хвороба?! Долго мне еще тебя ждать?!
- Не жди, - глухо ответили снаружи. - Я при лошадях буду.
Старая Белокониха так яростно хлопнула дверью, что чуть не ушибла еле
успевшего отпрянуть Мечника. Глядя, как старуха возится с засовом да еще и
подпирает дверную створку увесистым бревнышком, Кудеслав тихонько сказал:
- А если ночью людоед нагрянет? А если купленник удумает сбежать? Глуп
ведь еще по малолетству... Не боишься?
- Не боюсь! - Белокониха выпрямилась и перевела дух. - Ты рогатину-то
лучше вот здесь, у самых дверей, поставь - боги-то милостивы, только как бы
не понадобилась она тебе еще до рассвета!

* * *

Кудеслав знал, что эта ночь добром не минется (доставшиеся в наследство
крохи отцовского дара мытарили душу плохим предчувствием), а потому лег не
раздеваясь - даже сапоги не снял и нож из-за голенища не вынул.
Многочисленное Белоконево семейство (четыре бабы да несчитанный табунок
детей) угомонилось на диво быстро. Вроде всего миг-другой успел промелькнуть
после того, как убраны были остатки торопливого ужина, а в избе и в