"Гильберт Кийт Честертон. Странное преступление Джона Боулнойза [цикл о Брауне]" - читать интересную книгу автора

мне, что был у вас дома и ваш дворецкий объяснил ему, что
мистер Боулнойз все-таки отправился в Пендрегон-парк.
Блестящие глаза миссис Боулнойз раскрылись во всю ширь и
вспыхнули еще ярче, но то было скорее недоумение, нежели
растерянность или страх.
- Как? Что вы хотите сказать? - воскликнула она. -
Слуг никого не было дома, они все смотрели представление. И
мы, слава богу, не держим дворецкого!
Отец Браун вздрогнул и круто повернулся на одном месте,
словно какой-то нелепый волчок.
- Что? Что? - закричал он, словно подброшенный
электрическим током. - Послушайте... скажите... ваш муж
услышит, если я позвоню в дверь?
- Но теперь уже вернулись слуги, - озадаченно сказала
миссис Боулнойз.
- Верно, верно! - живо согласился священник и резво
зашагал по тропинке к воротам. Только раз он обернулся и
сказал: - Найдите-ка этого янки, не то "Преступление Джона
Боулнойза" будет завтра красоваться большими буквами во всех
американских газетах.
- Вы не понимаете, - сказала миссис Боулнойз. - Джона
это ничуть не взволнует. По-моему, Америка для него пустой
звук.
Когда отец Браун подошел к дому с ульем и сонным псом,
чистенькая служанка ввела его в столовую, где мистер
Боулнойз сидел и читал у лампы под абажуром, - в точности
так, как говорила его жена. Тут же стоял графин с
портвейном и бокал; и уже с порога священник заметил длинный
столбик пепла на его сигаре.
"Он сидит так по меньшей мере полчаса", - подумал отец
Браун. По правде говоря, вид у Боулнойза был такой, словно
он сидел не шевелясь с тех самых пор, как со стола убрали
обеденную посуду.
- Не вставайте, мистер Боулнойз, - как всегда приветливо
и обыденно сказал священник. - Я вас не задержу. Боюсь, я
помешал вашим ученым занятиям.
- Нет, - сказал Боулнойз, - я читал "Кровавый палец".
При этих словах он не нахмурился и не улыбнулся, и гость
ощутил в нем глубокое и зрелое бесстрастие, которое жена его
назвала величием.
Он отложил кровожадный роман в желтой обложке, совсем не
думая, как неуместно в его руках бульварное чтиво, даже не
пошутил по этому поводу. Джон Боулнойз был рослый,
медлительный в движениях, с большой седой, лысеющей головой
и крупными, грубоватыми чертами лица. На нем был поношенный
и очень старомодный фрак, который открывал лишь узкий
треугольник крахмальной рубашки: в этот вечер он явно
собирался смотреть свою жену в роли Джульетты.
- Я не стану надолго отрывать вас от "Кровавого пальца"
или от иных потрясающих событий, - с улыбкой произнес отец