"Г.К.Честертон. Машина ошибается ("О Брауне") " - читать интересную книгу автора

- Преступник порою тоже бывает невозмутим, как пень, - усмехнулся отец
Браун, - а иногда даже - как шериф!
- Ну, уж этот спокоен не был, - заявил Ашер и швырнул на стол бумаги,
которые держал в руках. - Ох, утомили вы меня!
- Прошу прощения, - отозвался маленький священник. - Я только указал
вам на очевидную возможность ошибки. Если вы сумели по его поведению
выделить слово, которое может привести его на виселицу, то почему бы ему по
вашему поведению не догадаться: вот оно, роковое слово! На вашем месте я бы
основывался на чем-нибудь более существенном, чем слова, когда решается
вопрос о жизни и смерти.
Ашер грохнул кулаком по столу и вскочил с торжествующим видом.
- Ну, так я и выдам вам сейчас нечто более существенное, - воскликнул
он. - Я потом проверял машину на других людях и могу сказать с полной
уверенностью, сэр, что она не ошибается.
Он сделал небольшую паузу и затем продолжал уже с меньшим пылом:
- Хочу особо подчеркнуть, что до сих пор испытание машины интересовало
меня лишь в качестве научного эксперимента. У меня не было никаких улик
против этого человека. Хотя одежда его была потрепанной, наши бедняки обычно
одеваются еще хуже, а он, судя по всему, из их числа. Больше того, если не
считать пятен и маленьких дырочек на одежде - а он ведь, как вы, должно
быть, помните, бежал по вспаханному полю и продирался сквозь изгородь, -
этот человек был не так уж и грязен. Это, конечно, может означать, что он
только недавно вырвался из тюрьмы, но мне почему-то это напомнило отчаянные
потуги некоторых бедняков иметь благопристойный вид. Его манера поведения,
должен признать, вполне подтверждала мое предположение. Он был молчалив и
держался с достоинством, как все они; казалось, его терзает какая-то тайная
печаль, а это вообще можно назвать отличительным признаком неимущих. О
преступлении и вообще обо всем этом деле он якобы ничего не знал и с угрюмым
нетерпением ждал каких-нибудь событий, которые дали бы ему возможность выйти
из затруднительного положения. Не раз он просил у меня разрешения связаться
по телефону с адвокатом, который когда-то давно помог ему в деле, связанном
с некой сомнительной торговой сделкой. Вел он себя как совершенно невиновный
человек. Против него не было никаких улик, если не считать стрелки детектора
лжи, которая, словно пальцем, указала, что сердце его в тот момент стало
биться чаще.
Затем, сэр, я проверил машину. Оказалось, она в полном порядке. Когда я
вышел вместе с этим человеком в холл, где было много людей, ожидавших
допроса, он, по-моему, надумал облегчить душу чем-то вроде признания.
Повернувшись ко мне, он тихо сказал:
"Ох, не в силах я больше молчать! Если вам хочется, чтобы я подробно
рассказал о себе..."
Но в этот самый момент одна из плохо одетых женщин, сидевших на длинной
скамье, вскочила, показала пальцем на моего спутника и крикнула:
"Дурманщик Дэвис! Они сцапали Дурманщика Дэвиса!"
Никогда в жизни я не слышал более отчетливо произнесенных слов. Каждый
слог был четок, как стук часов, и даже подвывающая интонация не помешала мне
сразу разобрать, какие прозвучали слова. Тощий палец женщины, казалось,
сейчас проткнет этого человека, как спица.
Все женщины, сидевшие на лавке, - а это были в основном воровки и
проститутки, - повернули головы и обратили к моему спутнику примерно