"Г.К.Честертон. Салат полковника Крэя ("О Брауне") " - читать интересную книгу автора

Минуты полторы он разглядывал помойку, потом подошел к ней вплотную,
поднял крышку и заглянул в ящик. Пыль окутала его, но он замечал все на
свете, кроме собственной внешности. Стоял он так, словно ушел в молитву, а
когда очнулся, присыпанный прахом, рассеянно побрел прочь.
У калитки он увидел маленькую группу людей, и это рассеяло его
печальную озабоченность, как солнце рассеяло туман. В людях не было ничего
особенно утешительного, они просто рассмешили его, словно диккенсовские
персонажи. Майор оделся, и теперь на нем был пунцовый индийский пояс и
клетчатый пиджак. Он пылко спорил с поваром, уроженцем Мальты, чье
горестное, изможденное, желтое лицо не совсем удачно сочеталось со
снежно-белым колпаком. Повар горевал не зря: майор увлекался кулинарией и,
как все любители, знал больше, чем профессионал. Полковник Крэй, все еще в
пижаме, ползал по саду, выискивая следы вора, и часто в порыве гнева хлопал
ладонью по земле. Увидев его, священник подумал, что "мерещится" - слишком
мягкий эвфемизм.
Рядом с поваром стояла женщина, которую священник знал, Одри Уотсон.
Майор был ее опекуном, она вела его хозяйство. Судя по переднику и
засученным рукавам, сейчас она выступала во второй из своих ролей.
- Вот и прекрасно, - говорила она - Давно собираюсь выбросить их
старомодный судок.
- А мне он нравился, - возражал майор. - Я сам старомоден.
- Что ж, - сказала Одри, - вам нет дела до вора, а мне нет дела до
завтрака. В воскресенье не купишь уксуса и горчицы. Неужели вы, восточные
люди, обойдетесь без острых приправ? Жаль, что вы попросили Оливера
проводить меня к поздней мессе. Она кончится к половине первого, полковник
уедет раньше. Как вы тут справитесь одни?
- Справимся, справимся, - сказал майор, ласково глядя на нее. - У Марко
много соусов, да мы и сами себя неплохо кормили в довольно диких местах. А
вам надо развлечься, все хозяйничаете. Я ведь знаю, что вы хотите послушать
музыку.
- Я хочу пойти в церковь, - сказала она. Глаза ее были суровы.
Она была одной из тех женщин, которые никогда не утратят красоты, ибо
красота их не в свежести и не в красках, а в самих чертах. Волосы ее
напоминали о Тициане и пышностью своей, и цветом, но около рта и вокруг глаз
уже лежали тени, свидетельствовавшие о том, что какая-то печаль точит ее,
как точит ветер развалины греческого храма. Происшествие, о котором она
говорила так серьезно и твердо, было скорее смешным, чем печальным. Отец
Браун понял из разговора, что одержимый полковник должен уехать до полудня,
а Пэтнем, не желая отказаться от прощального пира, приказал подать особенно
роскошный завтрак, пока Одри пребывает в храме. Она шла туда под присмотром
своего старого друга и дальнего родственника, доктора Оливера Омана -
мрачного и ученого врача, который, однако, так любил музыку, что готов был
ради нее пойти даже в церковь. Все это никак не оправдывало трагической
маски; и, ведомый чутьем, священник направился к безумцу, ползавшему по
траве.
Завидев коротенькую фигурку, полковник поднял взлохмаченную голову и
удивленно уставился на непрошеного гостя. И впрямь отец Браун по какой-то
причине пробыл здесь гораздо дольше, чем требовала, - нет, гораздо дольше,
чем позволяла вежливость.
- Думаете, я спятил? - резко спросил Крэй.