"Гилберт Кийт Честертон. Последний плакальщик ("о Брауне") " - читать интересную книгу автора

укроет, разве что от дождя.
Молодой участник пикника обратился к даме.
- Мне кажется, - несмело сказал он, - неподалеку есть дом.
- Дом-то есть, - мрачновато заметил старый военный, - но укрыться там
нельзя.
- Как странно, - сказала его жена, - что дождь настиг нас именно здесь.
Что-то в тоне ее не позволило тонкому и умному Мэллоу задать вопрос;
газетчик же, лишенный этих качеств, грубовато спросил:
- Почему? Старый, замшелый замок...
- Замок этот, - сухо сказал Аутрэм, - принадлежит роду Марков.
- Ото! - вскричал сэр Джон. - Слыхал об этом маркизе. Да в прошлом году
"Комета" давала на первой полосе прекрасный материал "Знатный затворник".
- И я о нем слышал, - тихо сказал Мэллоу. - Про него рассказывают
разные вещи. Говорят, он носит маску, потому что болен проказой. Еще мне
говорили, что он родился уродом и вырос в темной комнате.
- У него три головы, - промолвил актер.
- Мне не хотелось бы слушать сплетни, - сказала леди Аутрэм, - и шутить
над этим не стоит. Понимаете, я хорошо знакома с маркизом. Точнее, мы
дружили, когда он еще маркизом не был, четверть века назад. Маски он не
носил и проказой не болел, разве что немного сторонился людей. Голова у него
была одна, и сердце одно, только оно разбилось.
- Несчастная любовь! - обрадовался Кокспер. - В самый раз для "Кометы".
- Как это лестно! - сказала леди Аутрэм. - Мужчины полагают, будто
сердце может разбиться только из-за женщины. Нет, бедный Джеймс потерял
брата, точнее, кузена, но они выросли вместе и были ближе, чем многие
братья.
Забыла сказать, что маркиза звали тогда Джеймсом Мэйром, а младшего,
любимого брата - Морисом. Джеймс был неглуп и очень хорош собой - высокий, с
тонким лицом, хотя нам, молодым, он казался немного старомодным. Мориса я не
видела, но мне говорили, что он истинный красавец, правда, скорее в оперном,
чем в аристократическом духе. И впрямь, он прекрасно пел, музицировал, играл
на сцене, он мог и умел буквально все. Джеймс постоянно спрашивал нас,
способна ли женщина устоять перед таким чудом.
Он боготворил брата, но однажды кумир его разбился, словно фарфоровая
кукла. Морис умер, когда они жили у моря; тогда же умер и Джеймс.
- С тех пор он и живет взаперти? - спросил Мэллоу.
- Нет, - отвечала леди Аутрэм. - Сперва он долго странствовал. Говорят,
он не мог и не может вынести никаких напоминаний. Он даже портретов не
хранит. Тогда, после смерти брата, он уехал сразу, в тот же день. Я слышала,
что лет через десять он вернулся. Быть может, он немного утешился, но вдруг
на него накатила религиозная меланхолия.
- Говорят, в него вцепились католические священники, - проворчал лорд
Аутрэм. - Я знаю точно, что он раздает милостыню тысячами, а сам живет, как
монах или как затворник. Не понимаю, какая в этом польза. Зачем это нужно
его духовным наставникам?
- Мракобесы, - пояснил Кокспер. - Нет, вы подумайте! Человек может
приносить пользу обществу, служить людям, а эти кровопийцы держат его. Они
ему и жениться не дают, вы уж мне поверьте!
- Да, он не женился, - печально сказала дама. - Когда мы были молоды,
он любил мою близкую подругу. А потом... Понимаете, как у Гамлета, - утратив