"Гилберт Кийт Честертон. Пролог ("Четыре праведных преступника" #1)" - читать интересную книгу автора

познакомился с ним в Хоктоне, в тихом кабачке, где он пил пиво и ел тушеное
мясо с луком. Слово за слово, мы разговорились. Конечно, вы понимаете,
разговор был конфиденциальный.
- Естественно, в газету я не дам ничего, - заверил журналист. - Если я
дам, меня сочтут сумасшедшим. Теперь такого безумия не понимают. Странно,
что вы так к нему отнеслись.
- Я рассказал ему о себе, - ответил странный человек. - Потом
познакомил с друзьями, и он стал у нас... ну, президентом нашего маленького
клуба.
- Вот как! - растерянно сказал Пиньон. - Не знал, что это клуб.
- Во всяком случае мы связаны, - сказал его собеседник, - Каждый из
нас, хотя бы однажды, казался хуже, чем он есть.
- Да, - проворчал высокий, - всех нас не поняли, как тетушку Праг.
- Сообщество наше, - продолжал самый странный, - все же повеселей, чем
она. Мы живем недурно, если учесть, что репутация наша омрачена ужасными
преступлениями.
Мы разыгрываем в самой жизни детективные рассказы или, если хотите,
занимаемся сыском, но ищем мы не преступление, а потаенную добродетель.
Иногда ее очень тщательно скрывают, как Марийяк... да и мы.
Голова у журналиста кружилась, хотя, казалось бы, он то привык к
преступлениям и чудачествам.
- Кажется, вы сказали, - осторожно начал он, - что вы запятнаны
преступлениями. Какими же?
- У меня - убийство, - сказал его сосед. - Правда, оно мне не удалось,
я вообще неудачник.
Пиньон перевел взгляд на следующего, и тот весело сказал:
- У меня - простое шарлатанство. Иногда за это выгоняют из
соответствующей науки. Как доктора Кука, который вроде бы открыл Северный
полюс.
- А у вас? - совсем растерянно обратился Пиньон к тому, кто столько
объяснил.
- А, воровство! - отмахнулся он. - Арестовали меня как карманника.
Глубокое молчание, словно туча, окутало четвертого, который еще не
произнес ни единого слова. Сидел он не по-английски прямо, тонкое деревянное
лицо не менялось, губы не шевелились. Но, повинуясь вызову молчания, он
превратился из дерева в камень, заговорил, и акцент его показался не
чужеземным, а неземным.
- Я совершил самый тяжкий грех, - сказал он. - Для кого Данте оставил
последний, самый низкий круг ада, кольцо льда?
Никто не ответил, и он глухо произнес:
- Я - предатель. Я предал соратников и выдал их за деньги властям.
Чувствительный американец похолодел и в первый раз ощутил, как все это
зловеще и тонко. Все молчали еще с полминуты; потом четыре друга громко
рассмеялись.
То, что они рассказали, чтобы оправдать свое хвастовство или свое
признание, мы расскажем немного иначе - извне, а не изнутри. Журналист,
склонный собирать странности жизни, настолько заинтересовался, что все это
запомнил, а позже - истолковал. Он чувствовал, что обрел немало, хотя ждал
иного, когда гнался за странным и дерзновенным графом.