"Гилберт Кийт Честертон. Клуб удивительных промыслов" - читать интересную книгу автора

Могу не без гордости заметить, что принадлежность ко всевозможным
обществам стала моей страстью. Можно сказать, что я коллекционирую клубы и
уже собрал большое количество необычайно разнообразных образцов. Еще со
времен своей беззаботной юности я собираю клубы, литературные и научные.
Придет день, и, может быть, я расскажу и о других обществах, членом
которых мне довелось стать. Тогда я подробно опишу деятельность "Общества
туфель мертвеца" - этого в высшей степени безнравственного союза,
существование которого едва ли можно оправдать. Я расскажу правду о
необычном появлении "Кота и христианина", название которого обычно
истолковывают превратно. И весь мир узнает, наконец, почему "Общество
пишущих машинок" объединилось с "Лигой красного тюльпана". О "Десяти чайных
чашках" я, естественно, не решусь сказать ни слова...
Во всяком случае, первый из моих рассказов связан с "Клубом необычных
профессии", который, как я уже говорил, был в остается единственным в своем
роде, и я просто должен был рано или поздно узнать о нем благодаря своему
необычному хобби.
Веселая лондонская молодежь до сих пор в шутку зовет меня "королем
клубов". Да я история о том, как я узнал о существовании "Клуба необычных
профессий", интересна сама во себе. А самое странное в ней то, что первым
этот клуб обнаружил мой друг Бэзил Грант - идеалист, мечтатель и мистик,
человек, которого едва можно было вытащить куда-нибудь из его мансарды.
Бэзила знают очень немногие, но вовсе не потому, что это необщительный
человек. С любым прохожим он мог бы проговорить всю ночь напролет, зайди
тот к нему в комнату. У него было мало знакомых потому, что, как все поэты,
он отлично обходился без них. Он радовался каждому новому человеку словно
неповторимому оттенку заката, но испытывал не больше желания присутствовать
на званых вечерах, чем менять форму облаков, в которые садятся солнце.
Жил он в странном, но комфортабельном чердаке одного из домов в
Лэмбете и был окружен неразберихой вещей: старинными книгами в
фантастических переплетах, пшатами, мушкетами - всей этой свалкой
романтизма, которая казалась странной и неуместной в лондонских трущобах.
Но внешность самого Бэзила среди этих дон-кихотских реликвий казалась
необычайно современной - у него было энергичное и волевое лицо юриста. И
никто, кроме меня, не знал, кто он на самом деле.
Хотя с тех пор прошло уже немало времени, многие, вероятно, помнят
ужасное и нелепое событие, происшедшее в.., когда один из наиболее
проницательных судей в Англии, с мнением которого считались, сошел с ума во
время судебного процесса. У меня по этому поводу есть свое личное мнение,
но что касается фактов - они бесспорны. В течение нескольких месяцев или
даже лет люди замечали странности в поведении этого судьи. Он, казалось,
потерял всякий интерес к законам, в которых разбирался так блестяще, что
без преувеличения вызывал у людей суеверный страх, когда выступал на суде.
Судья начал давать подсудимым личные советы и читать им нравоучения. В
своих речах он стал все более походить на доктора или священника. Человеку,
которого обвиняли в покушении на убийство из ревности, он сказал: "Я
приговариваю вас к трем годам заключения, но твердо уверен, что все, что
вам нужно сейчас, - это трехмесячный отдых на берегу моря". Со своего
судейского кресла он стал обвинять подсудимых в преступлениях, доселе
неслыханных: чудовищном эгоизме, полном отсутствии юмора или искусственно
преувеличенной, болезненной впечатлительности. События достигли апогея,