"Гильберт Кийт Честертон. Рубиновый свет [из сборника "Поэт и безумцы"]" - читать интересную книгу автора

приветливости и деловитости. Остался антрепренер, как раз
готовивший к постановке трагедию об Александре и персах,
талантливый и покладистый человек по имени Изидор Маркс,
размышлявший о том, хорошо или плохо, когда некому ответить
на крики "Автора!". Осталась ослепительная и склочная
примадонна, уповавшая на успех в роли персидской царевны;
как говорится, имена их связывали, хотя вообще его имя
связывали со множеством имен. Остались друзья- писатели,
среди которых было несколько писателей и один-два друга. Но
жизнь его так походила на сенсационную пьесу, что все
удивились теперь, как мало известно о ней и о нем. А без
ключа исчезновение Солта оставалось таким же мятежным и
загадочным, каким бывало прежде его присутствие.
Габриел Гейл вращался в тех же кругах и достаточно хорошо
знал эту сторону жизни прославленного поэта. Он тоже
печатался у сэра Уолтера Драммонда. Ему тоже заказывал
пьесы в стихах Изидор Маркс. Он ухитрился не связать свое
имя с именем Херты Хетауэй, но был с ней знаком, как знакомы
все в литературном и театральном мире. Он был вхож в
блестящие внешние круги финансовой жизни, хотя не придавал
тому значения; и беззлобно посмеялся, войдя в ее сокровенный
и неприметный центр. Позвали его не потому, что и он был
поэтом, а по чистой случайности: друг его, доктор Гарт,
лечил при жизни Финеаса Солта. Когда Гейл пришел на
семейный совет, он поневоле улыбнулся, увидев, как тут все
по- домашнему, как далеко от сенсационных сплетен,
бушевавших за стенами. Он напомнил себе, что частные дела и
должны быть частными, и глупо думать, что у мятежного поэта
- мятежный поверенный и врач. Доктор Гарт в своем обычном
черном костюме был беспредельно домашним; поверенный, седой
и широколобый мистер Гантер, дышал незатейливой простотой, и
не верилось, что в его аккуратных папках скрываются
безумства Финеаса Солта. Джозеф Солт, брат исчезнувшего,
специально приехал из провинции и выглядел совершеннейшим
провинциалом. Трудно было поверить, что молчаливый,
неуклюжий, рыжеволосый и растерянный торговец в немодном
костюме - единственный наследник такого имени. Был тут и
секретарь, чья прискорбная прозаичность никак не вязалась с
чудачествами его хозяина. Гейл снова напомнил себе, что
даже поэты могут сходить с ума только в том случае, если
окружающие их люди останутся нормальными. Он подумал не без
удивления, что у Байрона был дворецкий, наверное, очень
хороший, а Шелли лечил зубы у самого обыкновенного зубного
врача.
Сам он чувствовал себя не совсем на месте. Он знал, что
не годится для деловых советов и не умеет улаживать дела с
секретарем или поверенным. Гарт пригласил его, и он
терпеливо слушал, глядя на Гарта, как Гантер разъясняет
собравшимся общее положение дел.
- Мистер Хэтт сообщил нам, - сказал поверенный, бросив