"Гилберт Кийт Честертон. Грехи графа Сарадина" - читать интересную книгу автора

боковому выходу на пригорок над улицей. Отсюда все было видно как на
ладони. Человек пять-шесть стояли во дворе кузницы, почти все в черном, и
среди них полицейский инспектор. Был там доктор, был пресвитер и патер из
окрестной католической церкви, куда ходила жена кузнеца. Сама она,
статная, золотисто-рыжая женщина, заходилась от плача на лавочке, а патер
ей что-то вполголоса быстро втолковывал. Посредине, возле груды молотков,
простерся ничком труп в смокинге. Уилфрид с первого взгляда узнал все,
вплоть до фамильных перстней на пальцах; но вместо головы был кровавый
сгусток, запекшийся черно-алой звездой.
Уилфрид Боэн, не мешкая, кинулся вниз по ступенькам. Доктор был их
семейным врачом, но Уилфрид не ответил на его поклон. Он еле выговорил:
- Брата убили. Что здесь было? Как ужасно, как непонятно...
Все неловко молчали, и только сапожник высказался с обычной прямотой:
- Ужасно - это да, сэр, только чего тут непонятного, все понятно.
- Что понятно? - спросил Уилфрид, и лицо его побелело.
- Куда уж яснее,- отвечал Гиббс.- На сорок миль в округе только одному под
силу эдак пристукнуть человека. А почему пристукнул - опять же ясно.
- Не будем судить раньше времени,- нервно перебил его высокий,
чернобородый доктор,- Впрочем, что касается удара, то мистер Гиббс прав -
удар поразительный. Мистер Гиббс говорит, что это только одному под силу.
Я бы сказал, что это никому не под силу.
Маленький священник вздрогнул от суеверного ужаса.
- Не совсем понимаю,- сказал он.
- Мистер Боэн,- вполголоса сказал доктор,- извините за такое сравнение, но
череп попросту раскололся, как яичная скорлупа. И осколки врезались в тело
и в землю, словно шрапнель. Это удар исполина.
Он чуть помолчал, выразительно поглядел сквозь очки и добавил:
- Хотя бы лишних подозрений быть не может. Обвинять в этом преступлении
меня или вас, вообще любого заурядного человека - все равно что думать,
будто ребенок утащил мраморную колонну.
- А я что говорю? - поддакнул сапожник.- Я и говорю, что кто пристукнул,
тот и пристукнул. А где кузнец Симеон Барнс?
- Но он же в Гринфорде,- выдавал священник.
- Если не во Франции,- буркнул сапожник.
- Нет, он и не в Гринфорде, и не во Франции,- раздался нудный голосок, и
коротышка патер подошел к ним.- Собственно говоря, вот он идет сюда.
На толстенького патера, на его невзрачную физиономию и темно-русые, дурно
обстриженные волосы и так-то особенно глядеть было незачем, но тут уж
никто бы на него не поглядел, будь он хоть прекрасней Аполлона. Все как
один по
вернулись и уставились на дорогу, которая вилась через поле по склону и по
которой в самом деле вышагивал кузнец Симеон с молотом на плече. Был он
широченный, ширококостный, темная борода клином, темный взгляд исподлобья.
Он неспешно беседовал с двумя своими спутниками; веселым его вообще не
видели, и сейчас он был не мрачнее обычного.
- Господи! - вырвалось у неверующего сапожника.- И с тем же самым молотом!
- Нет,- вдруг промолвил инспектор, рыжеусый человек смышленого вида,- тот
самый - вон там, у церковной стены. Лежит как лежал, мы не трогали ни
труп, ни молоток.
Все обернулись к церкви, а низенький патер сделал несколько шагов и,