"Г.К.Честертон "Шар и крест" ("The Ball and the Cross")" - читать интересную книгу автора

я хочу предложить вам... да вы, наверное, сами о том же думаете. Пока мы
не можем драться, мы, практически, если не товарищи, то хотя бы деловые
партнеры. Мне кажется, нам не стоит ссориться. Вежливость друг к другу не
только хороша сама по себе, но и полезна в такой ситуации.
- Вы правы,- отвечал Макиэн,- я об этом думал. Все, кто дерется, должны
быть учтивы друг с другом, а мы... мы не просто враги, мы и впрямь скорее
товарищи...
- Мистер Макиэн,- сказал Тернбулл,- ни слова больше,- и закрыл дверцу.
Открыл он ее только на Финиглирод.
- Мистер Макиэн,- спросил он,- не хотите ли закурить? У меня хорошие
сигареты.
- Спасибо,- отвечал Макиэн,- вы очень добры. И он закурил в темноте кэба.


Часть вторая

Глава IV

РАЗГОВОР НА РАССВЕТЕ

Казалось бы, наши герои ускользнули от главных сил века сего - и от судьи,
и от лавочника, и от полиции.
Теперь корабль их плыл по безбрежному морю, другими словами - кэб их стал
одним из бесчисленных кэбов. Но они забыли немаловажную силу - газетчиков.
Они забыли, что в наши дни (быть может, впервые за всю историю) существуют
люди, занятые не тем, что какое-то событие нравственно или безнравственно,
не тем, что оно прекрасно или уродливо, не тем, что оно полезно или
вредно, а просто тем, что оно произошло.
Событие, происшедшее неподалеку от собора св. Павла, само по себе дало
этим людям работу; события же, происшедшие в суде и сразу после суда,
вызвали истинный прилив творческих сил. Запестрели заголовки: "Дуализм или
дуэль", "Поединок из-за Девы" и многие другие, еще остроумнее. Журналисты
почуяли кровь и разошлись вовсю. Когда же один из них, задыхаясь, сообщил
о происшествии в садике, сами издатели пришли в экстаз.
Наутро все большие газеты поместили большие статьи. К концу все статьи
становились одинаковыми, начинались же они по-разному. Одни взывали
поначалу к гражданским чувствам, другие - к разуму, третьи - к истинной
вере, четвертые ссылались на особенности кельтов; но все негодовали и все
осуждали обоих дуэлянтов. Еще через сутки газеты почти ни о чем другом не
писали. Кто-то спрашивал, как парламент может это допустить; кто-то
предлагал начать сбор денег в пользу несчастного лавочника; а главное - за
дело взялись карикатуристы. Макиэн мгновенно стал их любимым героем,
причем изображали его с багровым носом, рыжими усами и в полном
шотландском костюме. В том же самом обличье предстал он на сцене
мюзик-холла, как раз на третьи сутки, когда подоспели письма от негодующих
читателей. Словом, газеты стали очень интересными, и Тернбулл говорил о
них с Макиэном на рассвете четвертого дня, в поле, над холмами Хэмстеда.
Темное небо прорезала широкая серая полоса, серебряный меч расщепил ее, и
утро стало медленно подниматься над Лондоном. Холм, на котором лежало
поле, возвышался над всеми холмами, и наши герои различали, как возникает