"Г.К.Честертон "Шар и крест" ("The Ball and the Cross")" - читать интересную книгу автора

всего теми, которые особенно пылко осуждают теперь. Вы сердитесь на нас за
то, что мы дали миру идеал целомудрия - но не мы первые! Идеал этот чтили
и в Афинах, городе девственницы, и в Риме, где горел огонь весталок.
Разница лишь в одном: христиане осуществили этот идеал, он уже - не
поэтическая выдумка. Когда вы и ваши единомышленники на него нападаете, вы
встаете не против христиан, а против Парфенона, и против Рима, и против
европейской традиции, против льва, который щадит девственниц, и единорога,
который чтит их, против Шекспира, написавшего "Мера за меру",- словом,
против Англии и против всего человечества. Не кажется ли вам, что, может
быть, вы ошибаетесь, а не оно?
- Нет,- отвечал Тернбулл,- не кажется. Мы правы, даже если не прав
Парфенон. Мир движется, психология меняется, рождаются новые, более тонкие
идеалы. Конечно, в половой сфере необходима чистота. Вы посмеетесь, но я
скажу: мы понимаем, что можно быть страстным, как сэр Ланселот, и чистым,
как сэр Галахад. Да в конце концов, сейчас есть много новых, лучших
идеалов. Например, мы научились восхищаться детьми.
- Да,- ответил Макиэн.- Это очень хорошо выразил один из современных
авторов: "...если не будете, как дети, не войдете в Царство Небесное". Но
вообще-то вы правы, перед детством теперь преклоняются. Перед чем же
именно, спрошу я? Что это, как не преклонение перед девством? Разве
незрелое и маленькое непременно лучше зрелого и большого? Да, вы пытались
уйти от старого идеала, но к нему и пришли. Почему же я не прав, когда
называю вечными такие ценности?
С этими словами они и вышли из рощи. Джеймс Тернбулл помолчал, потом
сказал довольно резко: "Нет, я просто не могу во все это поверить". Макиэн
не ответил, быть может, ответа на такие слова и нет. И больше в этот день
они не говорили.


Часть третья

Глава IX

ЗАГАДОЧНАЯ ДАМА

Большая, почти полная луна осветила равнины и обратила их в голубое
светящееся озеро. Два шотландца шли молча не меньше получаса. Наконец
Макиэн остановился и вонзил шпагу в землю, словно то был шест палатки, где
они устроятся на ночь. Потом он обхватил большими руками темноволосую
голову, как делал всегда, когда хотел ускорить течение мыслей.
- Трудно сказать, чего хочет от нас с вами Бог,- проговорил он в конце
концов, опуская руки.- Но чего-то Он хочет. Всякий раз, когда мы
скрещиваем шпаги, нам что-нибудь мешает. Нам не везет, и мы не можем стать
ни друзьями, ни противниками.
Тернбулл серьезно кивнул и медленно оглядел пустынный луг, перерезанный
большой дорогой.
- Здесь нам не могут помешать,- сказал он.
- Об этом я и думал,- сказал Макиэн, пристально глядя на рукоять вонзенной
в землю шпаги, которая покачивалась на ветру, словно огромный шип.- Об
этом я и думал, мы одни. Много миль мы прошли, не услышав ни голоса, ни