"Г.К.Честертон. Наполеон Ноттингхильский" - читать интересную книгу автора

- Да не то чтобы плохое,-- отозвался Оберон, явно сдерживаясь.-- Нет,
самочувствие скорее даже хорошее. Просто хочу поразмыслить над этими дивной
прелести словами, только что произнесенными "Если проникнуться...-- да-да,
именно так было сказано,-- проникнуться интересами общественности..." Такую
фразу так просто не прочувствуешь - тут надо побыть одному.
- Слушайте, по-моему, он вконец свихнулся, а? - вопросил Ламберт,
проводив его глазами.
Старый президент поглядел ему вслед, странно сощурившись.
- У этого человека,-- сказал он,-- как я понимаю, на уме одна издевка.
Опасный это человек.
Ламберт от смеха чуть не уронил поднесенную ко рту макаронину.
- Опасный!-- хохотнул он.-- Да что вы, сэр, это коротышка-то Квин?
- Тот человек опаснее всех,-- заметил старик, не шелохнувшись,-- у
кого на уме одно, и только одно. Я и сам был когда-то опасен.
И он, вежливо улыбаясь, допил свой кофе, поднялся, раскланялся,
удалился и утонул в тумане, снова густом и сумрачном. Через три дня стало
известно, что он мирно скончался где-то в меблированных комнатушках Сохо.

А пока что в темных волнах тумана блуждала маленькая фигурка,
сотрясаясь и приседая,-- могло показаться, что от страха или от боли, а на
самом деле от иной загадочной болезни, от одинокого хохота. Коротышка снова
и снова повторял как можно внушительней: "Но если проникнуться интересами
общественности..."

Глава III
НАГОРНЫЙ ЮМОР

- У самого моря, за палисадничком чайных роз,-- сказал Оберон Квин,--
жил да был пастор-диссидент, и отродясь не бывал он на Уимблдонском
теннисном турнире. А семье его было невдомек, о чем он тоскует и отчего у
него такой нездешний взор. И однажды пришлось им горько раскаяться в своем
небрежении, ибо они прослышали, что на берег выброшено мертвое тело,
изуродованное до неузнаваемости, но все же в лакированных туфлях. Оказалось,
что это мертвое тело не имеет ничего общего с пастором; однако в кармане
утопленника нашли обратный билет до Мейдстоуна.
Последовала короткая пауза; Квин и его приятели Баркер и Ламберт
разгуливали по тощим газонам Кенсингтон-Гарденз. Затем Оберон заключил:
- Этот анекдот,-- почтительно сказал он,-- является испытанием чувства
юмора.
Они пошли быстрей, и трава у склона холма стала погуще.
- На мой взгляд,-- продолжал Оберон,-- вы испытание выдержали, сочтя
анекдот нестерпимо забавным; свидетельство тому - ваше молчание. Грубый
хохот под стать лишь кабацкому юмору. Истинно же смешной анекдот подобает
воспринимать безмолвно, как благословение. Ты почувствовал, что на тебя
нечто нисходит, а, Баркер?
- Я уловил суть,-- не без высокомерия отозвался Баркер.
- И знаете,-- с идиотским хихиканьем заявил Квин,-- у меня в запасе
пропасть анекдотов едва ли не забавнее этого. Вот послушайте.
И, кхекнув, он начал:
- Как известно, доктор Поликарп был до чрезвычайности болезненным