"Г.К.Честертон. Наполеон Ноттингхильский" - читать интересную книгу автора

тоже люди натянули нос пророкам. Вот поднимается занавес над нашей повестью,
время восемьдесят лет тому вперед, а Лондон такой же, каким был в наши дни.

Глава II
МУЖЧИНА В ЗЕЛЕНОМ

В двух словах объясню, почему Лондон через сто лет без малого будет тем
же городом, что... да нет, раз уж я, заодно с прорицателями, перешел в
приснопрошедшее время, то - почему Лондон к началу моей повести был так
похож на город, в котором проходили незабвенные дни моей жизни.
Вообще-то хватит и одной фразы: народ напрочь утратил веру в революции.
Революции, они, как известно, все держатся на догмах - Великая Французская,
например, или та, которая одарила нас христианством. Ведь куда как ясно, что
нет возможности разрушить порядок вещей, опрокинуть верования и переменить
обычаи, если не иметь за душой иной веры, надежной и обнадеженной свыше. Так
вот, англичане двадцатого столетия во всем тому подобном разуверились. Они
теперь верили в нечто, именуемое, в отличие от революции, "эволюцией",
верили и приговаривали: "Все, какие были, преображения мысли захлебывались
кровью и утыкались в полную безысходность. Нет, если уж мы станем
изменяться, то изменимся неспешно и степенно, наподобие животных. Подлинные
революции вершит природа, и хвосты пока никто не отстаивал".
Но кое-что все-таки изменилось. Чего в мыслях не было, то теперь и на
ум не шло. Что бывало нечасто, исчезло начисто. Вот, положим, солдатня или
полиция, бывшие управители страны, - их становилось меньше и меньше, а под
конец и вообще почти не стало. Какие остались полицейские, с теми восставший
народ справился бы за десять минут: но зачем бы это с ними справляться,
какой толк? В революциях все как есть разуверились.
И демократия омертвела: пусть его правит, решили все, раз ему охота,
правящий класс. Англия стала деспотией, но не наследственной. Какой-нибудь
чиновник становился королем, и никому не было дела ни как, ни кто именно. По
сути дела, и не монархом он становился, а генеральным секретарем.
И сделался Лондон спокойней спокойного. Лондонцы и раньше-то не любили
ни во что мешаться: как, мол, оно шло, так пусть и дальше идет; а теперь и
вовсе перестали - не вмешивались, да и только. Вчерашний день прожили --
ну, и нынче проживем, как вчера.
Ну, и в это ветреное, облачное утро три молодых чиновника, всегда
ходившие на службу вместе, должны были вроде бы прогуляться по-обычному. В
те будущие времена все стало делаться само собой, а уж о чиновниках и
говорить нечего: они всегда являлись где следует в положенный час.
Эти три чиновника неизменно ходили втроем, и вся округа их знала: двое
рослых, один низенький. Однако в тот день коротышка припозднился на
секунду-другую, и рослые прошагали мимо его калитки. Чуть он поднажми - и
запросто догнал бы своих привычных спутников, а мог бы и окликнуть. Но он не
поднажал и не окликнул.
По некой причине, каковая останется втайне, доколе все и всяческие души
не будут призваны на Страшный суд (а они, кто их знает, может, и не будут
призваны - тогда подобные верования стали считаться дикарскими) - так вот
по этой некой причине он, коротышка, отстал от своих, хотя и последовал за
ними. День был серый, и они были серые, и все было серое; и все же, сам не
зная отчего, он от них поотстал и пошел позади, глядя им в спины, которые