"Г.К.Честертон. Три всадника из "Апокалипсиса"" - читать интересную книгу автора

шевельнется, точно живая, и, как бывает с такими людьми, когда они
испытывают нечто вроде угрызения совести, маршал попытался, бросая вызов
безлюдной вселенной и яркой луне, сформулировать свое кредо:
- Воля немца непреклонна и никаким переменам не подвержена. Немец в
содеянном не раскаивается никогда. Воля его не подвластна времени, она
сродни каменному идолу, чей непроницаемый взгляд устремлен одновременно и
вперед, и назад.
Ответом ему была мертвая тишина, которая потешила его холодное
тщеславие: он ощутил себя пророком, подавшим голос изваянием. Но вскоре
тишину разорвал далекий конский топот, и через мгновение на дороге показался
скакавший сломя голову всадник. При свете луны смуглое, изрезанное шрамами
лицо сержанта казалось не просто мрачным, а зловещим.
- Ваше превосходительство! - крикнул он, как-то неловко отдавая честь.
- Я только что собственными глазами видел поляка Петровского!
- Его еще не похоронили? - обронил маршал, по-прежнему рассеянно смотря
вдаль.
- Если его похоронили, значит, он откинул камень и восстал из мертвых.
Сержант, не отрываясь, смотрел на луну и болота, но хотя мечтателем его
нельзя было назвать при всем желании, ни луны, ни болот он не видел. У него
перед глазами до сих пор стояла залитая ослепительным светом главная улица
польского города, по которой ему навстречу быстрым шагом шел Павел
Петровский, собственной персоной, целый и невредимый. Не узнать его было
невозможно: стройный, вьющиеся волосы, бородка клинышком на французский
манер - в иллюстрированных журналах и альбомах печаталось великое множество
его фотографий. А улицы города были увешаны флагами, запружены ликующими
толпами; впрочем, горожане были настроены вполне миролюбиво, ведь они
праздновали освобождение своего кумира.
- Вы хотите сказать, - вскричал Грок охрипшим от волнения голосом, -
что его посмели выпустить из тюрьмы вопреки моему приказу?!
- Когда я приехал, его уже выпустили, - еще раз прикладывая руку к
козырьку, выпалил Шварц. - И никакого приказа они не получали.
- Не пытаетесь ли вы убедить меня в том, что гонца из нашего лагеря не
было вовсе?
- Именно так, - отозвался сержант.
- Так что же, черт возьми, произошло?! - прохрипел Грок после еще более
продолжительной паузы. - Как бы вы объяснили случившееся?
- Я кое-что видел, - ответил сержант, - и думаю, смогу объяснить
случившееся.
Тут мистер Понд умолк. Его лицо в этот момент до обидного ничего не
выражало.
- А вы-то сами можете объяснить, что же все-таки произошло? -
нетерпеливо спросил Гэхеген.
- Мне кажется, да, - скромно сказал Понд. - Видите ли, когда сведения
об этом случае дошли до моего отдела, мне пришлось самому в нем разбираться.
Все произошло, как я уже говорил, из-за чрезмерной прусской
исполнительности. А также из-за чванства, еще одного чисто прусского
недостатка. Ведь из всех страстей, что ослепляют, сводят с ума и сбивают с
пути, худшая, наименее пылкая из всех, - чванство.
Со своими подчиненными Грок держался заносчиво. Он терпеть не мог
дураков, даже если дураками были офицеры его штаба. К фон Гохеймеру, первому