"Г.К.Честертон. Понд-простофиля ("Парадоксы мистера Понда")" - читать интересную книгу автора

синим и красным - и уж наверняка с какими-нибудь черными пометками против
моего имени. Но это возвращает меня к первоначальному предмету моего
простодушного удивления. Вряд ли вы заметили то, что было особенного в
ваших словах. Во всяком случае, я не вполне понимаю, что вы имеете в виду
под "относительно красным карандашом"...
- Даже эту фразу приходится защищать, - заметил мистер Понд, слабо
улыбаясь. - Вы, например, скажете, что мои пометки на этих гранках сделаны
синим карандашом, - и все же... - Он держал карандаш, обратив его красным
острием к собеседнику; выглядело это как забавный трюк, пока он не
повернул его и не показал, что это один из тех карандашей, которые с одной
стороны красные, с другой - синие. - Теперь представьте, что синяя часть
карандаша у меня почти исписалась (а ведь опечатки, которые умудряются
допускать в простом отчете о биметаллизме в Белуджистане, - просто
невероятные), и вы скажете, что карандаш - относительно красный, хотя все
еще как бы синий. Если же красная часть испишется, вы скажете, что он по
большей части синий, хотя немного и красный.
- Ничего я такого не скажу! - воскликнул Гэхеген с внезапным
нетерпением. - Я скажу, что и прежде сказал: у вас есть странное
свойство - вы будто не замечаете того, что звучит поистине дико. Вы не
можете узреть парадоксальности собственных замечаний. Вы не понимаете их
сути.
- Суть моего замечания, - сказал мистер Понд с достоинством, - мне
думается, достаточно ясного - в том, что люди весьма неточны в своих
выражениях, как явствует из примера с буйволом.
Питер Гэхеген все так же рассматривал друга, вытаращив глаза, точно
буйвол в момент глубокой задумчивости. В конце концов он поднялся с
немалым шумом, подобрав свой серый цилиндр и прогулочную трость.
- Нет, - сказал он, - я не стану объяснять вам суть. Это все равно
что разбить хрусталь или разорвать совершенно круглый мыльный пузырь.
Пронзить чистое и сферическое совершенство вашего маниакального покоя так
же дурно, как посягнуть на невинность ребенка. Если вы в самом деле не
ведаете, когда вы говорите бессмыслицу, если вы даже не замечаете, какая
часть ваших слов абсурдна, видимо, мне не надо трогать ваш бессмысленный
разум. Пойду и обсужу это с Уоттоном. Как он часто и бодро отмечает, в нем
никакой бессмыслицы нет.
Он зашагал прочь из комнаты, покачивая тростью, и направился к очень
важному департаменту, возглавляемому сэром Хьюбертом Уоттоном, чтобы
насладиться вдохновляющим зрелищем - как другой его приятель занят своей
повседневной работой, хотя ему мешает праздный гуляка.
Сэр Хьюберт Уоттон принадлежал к иному типу людей, нежели мистер
Понд; даже и будучи занят, он никогда не суетился. Мистер Понд склонялся
над поднятым острием своего синего карандаша; сэра Хьюберта можно было
увидеть за красным кончиком сигары, которою он попыхивал, в угрюмой
задумчивости переворачивая на столе бумаги. На появление сияющего капитана
он отреагировал мрачноватой, хотя вполне любезной улыбкой и жестом
пригласил его сесть.
Гэхеген уселся, уперев трость в пол и скрестив на ней руки.
- Уоттон, - произнес он, - я разрешил загадку, я понял парадоксы
Понда. Он и не знает, когда говорит этот бред. На какой-то миг в его
блестящем мозгу как бы возникает слепящее пятно или на него находит