"Гилберт Кийт Честертон. Сельский вампир ("Цикл о Брауне")" - читать интересную книгу автора

портвейн, и мне стало не по себе. Сейчас полиция разбирается в этой версии,
но я не знаю, можно ли что-то доказать. И потом, надо найти причину, мотив,
а эти актеры вечно ссорились и Мальтраверса уж очень не любили.
- Что ж, докажут, что могут, - сказал Тутт. - Я другого не понимаю.
Почему вы заподозрили такого безупречного священнослужителя?
Отец Браун застенчиво улыбнулся.
- Понимаете, - отвечал он, - это дело навыка, я бы сказал -
профессионального, только в особом смысле слова. Те, кто любит поспорить,
часто сетуют, что люди ничего не знают о нашей вере. Но все еще занятней.
Англичанин и не обязан что-то знать о Римской церкви, знал бы хоть об
английской! Вы не поверите, сколько народу понятия не имеет, чем отличается
Высокая Церковь от Низкой даже в обряде, не говоря об истории и богословии.
Посмотрите любую газету, любую книгу или пьесу!
Я сразу удивился, почему у него все перепутано. Вроде бы он принадлежит
к Высокой Церкви. Тогда при чем здесь пуритане? Конечно, такой человек может
быть пуританином в переносном смысле, но не в прямом же! Он ненавидел
театр - и не знал, что это Низкая Церковь его ненавидит, не Высокая. Он
возмущался, как протестант, что не соблюдают день Господень, - но на стене у
него распятие. Словом, он совершенно ничего не знал о благочестивых
священниках, кроме того, что они почтенны, суровы и презирают все мирское.
Я долго пытался угадать, на кого он похож, и вдруг меня осенило, что
таким идиотом и представляют драматурги и актеры страшное чудище - набожного
человека.
- Не говоря уж о врачах, - добродушно заметил их коллега.
- Вообще-то, - продолжал отец Браун, - была и другая причина для
подозрений. Она связана с таинственной дамой, которая слыла истинным
вампиром, позором этой деревни. Мне же показалось, что она тут - светлое
пятно. Ничего таинственного в ней нет. Она приехала недавно, под своим
именем, по вполне понятному делу - чтобы помочь розыскам, касающимся ее
мужа. Он обижал ее, но у нее есть принципы, она почитает честь имени и
простую справедливость. Таким же невинным и прямым казался мне другой
зловещий изгой, блудный сын пастыря. Он тоже не скрывал своей профессии и
былых связей с театром. Вот я и не подозревал его, а пастыря - подозревал.
Вы, наверное, поняли почему.
- Да, кажется, - сказал медик.
- Он не хотел видеть актрису, - все-таки объяснил священник. - Ни за
что не хотел. На самом деле он не хотел, чтобы она увидела его.
Доктор кивнул.
- Если бы она увидела почтенного Хорнера, - закончил отец Браун, - она
бы сразу узнала совсем не почтенного Хенкина. Вот и все об этой сельской
идиллии. Видите, я сдержал обещание, показал вам то, что пострашнее мертвого
тела, даже если мертвый - отравлен. Шантажист, одетый священником, - чем не
достопримечательность? Живой - мертвее мертвеца.
- Да, - сказал врач, устраиваясь поудобнее, - чем с ним, я предпочел бы
знаться с мертвым телом.