"Сергей Четверухин. Жи-Ши " - читать интересную книгу автора

Мне двести десять лет. Но дело не в возрасте. Порой, во сне, я кажусь
себе пирамидой, фундамент которой заложили в зыбучий песок три тысячи лет
назад. Какие-то нелегальные рабы, которые постоянно стремились бежать в
какие-то недосягаемые Небеса. Я перестал радоваться стаям жадных воробьев,
засыпавшим на моем чердаке. Мне надоело с умилением наблюдать за хищными
голубями, как трещотки стартующими вниз с моей крыши, разбрасывая по миру
перья и хлебные крошки. Я устал радоваться солнечным бликам, подогревавшим
кирпичи в фасаде, отскакивая на мои стены от окон соседей напротив. И
косметическим реставрациям раз в двадцать лет я перестал радоваться и
перестал удивляться. Только б не было косого дождя. Только б не было
косого... Потому что страхи у меня еще остались. Возможно, это все, что
остается, когда ты - старик. А кроме них - одно желание. Как же мне хочется
прибить кого-нибудь из моих нелепых жильцов. Чуть напрячься и - обрушить
потолок на их бестолковые головы... Или - газ... Это вполне в моих силах.
Кого же? Не все равно? Нет... Я медленно выбираю. У меня, в отличие от них,
есть время.
Немного обидно, что соседи на другой стороне улицы ни за что не
заподозрят меня в страшных намерениях. Я чувствую, как они подозревают меня
лишь в несерьезности и легкомысленности. Молчаливо соглашаясь друг с другом,
обвиняют в мальчишестве, подмигивая флигельными фонарями. Наверное, оттого,
что я очень ухоженный. Реставрация в рамках предвыборной кампании
московского мэра. Должно быть, я напоминаю им богатого старика-купчишку, всю
жизнь проматывающего фамильные капиталы. Молодящийся щеголь с изношенными
внутренностями, над фасадом которого успешно трудилась целая индустрия
косметологов, пластических хирургов, фитнесс-выжимал и дорогих
омолаживателей. "У-у-у... Как это легкомысленно выглядеть так
легкомысленно!" - скрипят они карнизами и гасят огни, пошатываясь, хрустя и
индевея под простудным московским норд-норд-остом.
Кружатся антенны. Давно сошли с ума и вымерли флюгеры. Заметает вьюга.
Московская зима на пару дней встрепенулась от своей европейской сдержанности
и вдарила наконец наотмашь по-славянски.
Откуда-то с третьего этажа звучит музыка двадцатых годов. Оркестр
играет тему Уолтера Чемберса "Мой грустный Равви". Мелодия блуждает в моих
коридорах, как одинокий бедуин по пустыне. Старуха этажом ниже начинает
вслух читать Эмили Дикинсон. Ее сухой надтреснутый голос кружится по
комнате, как ветер в ветвях кедра. Дети мучают кошку в четвертой квартире,
пытаясь превратить ее в зебру. С помощью лезвия они выбривают полоски в
черной кошачьей шерсти и закрашивают их белой гуашью. Кошка орет и
царапается. Дети в крови и с лезвием выглядят, как персонажи мультфильмов,
которые им так нравятся. Я мог бы обвалить полкило штукатурки на голову
старухи. Или - на детей...
Отчего-то не дают покоя апартаменты 15. В апартаментах 15 что-то
затевается. Я чувствую это всей отопительной системой. Она - моя интуиция,
редко подводит. Дело даже не в количестве странных персон, которые постоянно
проникают в квартиру и покидают ее. И даже не в особенном аромате любви и
смерти, который, как запах газа, всегда приторно сладок и мучителен. И уж
тем более не в клоунском марафоне Live 8, который проводят то ли в поддержку
населения Африки, то ли ради Нобелевской премии, которую ни за что не
отдадут африканцам. В апартаментах 15 по кабельному каналу смотрят повтор
марафона. Боб Гелдоф обращается с экрана к президентам Большой восьмерки,