"Елена Чижова. Преступница" - читать интересную книгу автора

Еврейских Изданий и Издательства Брокгауз-Ефрон". В голову не вмещалось все:
"Надо же, специальное общество..." - она раскрыла наугад и, бегло просмотрев
фотографии, закрыла осторожно.
"Пробуждение еврейской нации", "Странствующий Израиль", "Сущность
еврейского вопроса" - таких книг набралась целая полка. "Пространный
еврейский катехизис. Религиозно-нравственная законно-учебная книга". -
взвешивая в руке тяжелый том, Маша вчитывалась в название. Слово
"еврейский", набранное русскими буквами, выглядело непостижимо. Никогда
прежде, читая современные книги, она не встречала его напечатанным, словно
само сочетание букв, обозначавшее отцовскую кровь, не подлежало
книгопечатанию, доживая свой век написанным от руки. Таким, выведенным
черной тушью, она видела его в отцовском паспорте.
Между переплетами попадались картонные формуляры с карточками
инвентаризаций. Первая датировалась 1937 годом. На этих карточках,
замещающих недостающее, узким, довоенным почерком было начертано, что данная
книга в библиотечном собрании отсутствует, и стояла чья-то чернильная
подпись.
За спиной послышались шаги. Стуча каблуками, кто-то двигался вдоль
стеллажей. Сунув на место том, жегший руку, Маша затаилась. Шаги простучали
мимо.
Не приближаясь к еврейской полке, она обследовала соседние. Похожие
карточки обнаружились во множестве. Вынимая одну за одной, Маша убеждалась в
том, что не знает авторов исчезнувших книг: их фамилии, вписанные в
формуляры, не встречались ни в учебниках, ни в дополнительной литературе. Об
этом она тоже спросила старшую, и, кинув на Машу короткий паучий взгляд, та
ответила, что знать не знает, мало ли куда подевались, - блокада, война...
Завещанная библиотека тянула к себе неотступно. Улучив свободный час,
Маша скользила вдоль стеллажей и, пугливо прислушиваясь, продолжала
обследование. Последняя инвентаризация проходила в 1963 году. Внимательно
сверяясь с карточками, Маша обнаружила, что на этот раз в рядах пропавших
без вести значились знакомые имена: к примеру, из двух томов "Петербурга"
Андрея Белого на полке уцелел только второй. Странная мысль тревожила Машу:
она не могла выразить ясно, но это соотношение известных и неизвестных имен,
пропавших из собрания в разные годы - до и после войны, - выдавало разный
почерк. О почерках выдающих преступников Маша знала из художественных
фильмов. Размышляя, она склонялась к мысли, что в этих хранилищах
действовала не одна рука. Судя по оставленным прорехам, у этих рук были
принципиально разные цели.
Закравшиеся сомнения разрешились в феврале, когда стремительно
распространился слух о том, что охрана накрыла вора: один из сотрудников,
которого Маша раз-другой видела мельком, таскал из хранилища книги.
Охранник, сидевший на выходе, обыкновенно проверял только пропуска, но тут,
видно, что-то заподозрив, попросил расстегнуть сумку. Говорили, что тем же
вечером к вору нагрянула милиция и обнаружила залежи отборных томов.
Ворованные книги предназначались для продажи: шепотом библиотекари называли
известные и соблазнительные имена. Что предприняли дальше, никто точно не
знал, но сотрудники рассудили: скандал решено не раздувать. Во-первых,
большая часть украденного благополучно вернулась, а во-вторых, пришлось бы
делать сквозную проверку, результатов которой никто, в первую очередь само
начальство, не брался предсказать.