"Мейвис Чик. Любовник тетушки Маргарет " - читать интересную книгу автора

совет для тех, кто желает сохранить свободу.
С Колином мы продолжали видеться, но он стал лишь другом. После
инцидента со щеколдой он ушел, потом, несколько лет спустя, вернулся, и мы
опять некоторое время жили вместе. За это время он успел жениться,
развестись, заиметь сына, который остался с его бывшей женой. Его застукали
в чем мать родила, когда он, по его собственным словам, добросовестно
вколачивал домработницу-испанку в бельевой шкаф. Та имела обыкновение
наклоняться, не сгибая ног, и при этом не носила брюк. Он уверял, что это
извечный мужской соблазн, противиться коему невозможно. Я поклялась никогда
так не поступать - в клятве, собственно, и необходимости не было, поскольку
почти всегда носила джинсы или леггинсы, - и велела Колину, пока он у меня
живет, зажмуриваться, если доведется увидеть, как я подхожу к бельевому
шкафу.
Но то, что он рассказал о последнем этапе своей семейной жизни, удвоило
мою решимость избегать серьезных отношений. Колин смеялся, уверял, что, не
выгони я его, он никогда не попал бы в подобную передрягу, а я думала -
черта с два, обязательно попал бы, только случилось бы это с моей
домработницей. Должна признать, его рассказ весьма взволновал меня - не
из-за домработницы, а из-за шкафа. Около часа я забавлялась мыслью о
возможности подобного развлечения, потом отмела ее. Забавляться буду - если
вообще буду - позже, во всяком случае, после того, как Саския вырастет и
вылетит из гнезда... И уж вовсе не обязательно развлекаться в тесном
бельевом шкафу, уткнув лицо в стопку полотенец и задыхаясь от запаха
стирального порошка.
Роджер был не из тех, кого привлекают бельевые шкафы, это уж точно.
Полагаю, его определяющей чертой являлась благовоспитанность, его можно было
женить на себе в любой момент. Но если вы не желали женить его на себе, он
тоже не возражал. Он был скорее послушный, чем занятный, скорее надежный,
чем желанный, но при этом добрый и терпимый, особенно по отношению к Саскии,
которая, будучи по природе хорошей девочкой, не упускала случая поиздеваться
над ним. И если эти его добродетели не озаряли мир ярким светом, то они,
конечно же, служили отличной смазкой для вращения этого самого мира вокруг
своей оси. Отношения наши не были бурными в постели и не искрились весельем.
Они не имели ничего общего с тем, что заставляет сердце учащенно биться,
кровь течь быстрее, а радость и отчаяние чередоваться в стремлении достичь
равного партнерства... Нет. Никакого отношения к любви все это не имело.
Примерно в то время, когда началась подготовка к отъезду Саскии, меня
начала обуревать какая-то тревога, придававшая всему новую окраску. Я
объясняла это радикальной переменой, которая предстояла мне в жизни, -
своего рода суррогатом менопаузы - и, обсуждая с Саскией подробности ее
будущего путешествия, думала о миссис Мортимер, о ее завидном спокойствии. Я
мечтала достичь такого же состояния, стать абсолютно самодостаточной
женщиной, находящейся в полном согласии с самой собой, и так дожить до конца
своих дней. У нее были ее коллекция, ее дом, повседневная рутина и
приходящая домработница. Казалось, нет ничего, чего бы ей недоставало.
За годы знакомства мы весьма сблизились. Однажды, когда я ей принесла
очередную работу и мы пили херес, я высказала свою мечту вслух:
- Если бы я могла на склоне лет стать такой же умиротворенной и
довольной, как вы, то была бы счастлива.
- Да, - ответила миссис Мортимер, - но для этого весьма важно оказаться