"Сергей Чилингарян. Бобка (Повесть о собаке)" - читать интересную книгу автора

Постепенно Бобка обессилил языком грызущего зверька, кончик культи перестал
сочиться и затянулся сплошной коркой, правда, очень нежной: сквозь нее еще
болезненно ощущалась шероховатость земли.
Вскоре хозяева перебрались из-под навеса на веранду, а потом и совсем не
стало их видать за едой - перешли в дом и оттуда выносили Бобке, как и
раньше, жирный слив из тарелок.
Осень наступала теплой и тихой. Пучки лука, подвешенные на веранде,
лоснились от сухости, Хозяйка выметала пыль и паутину, усыхающих на стекле
ос и мух.
Бобка иногда скулился погулять, чтобы без цепи как следует размять
отлежанное тело. Но Хозяин выпускать инвалида запрещал.
Потом полили холодные тягостные дожди, и грызущий зверек в культе снова
ожил, еще и потому, что Бобка содрал нежную корочку: он придерживал кость,
чтобы погрызть. Снова без сна он ожидал смутного рассвета, чтобы забыться от
занудливой ночной хвори. Тянуло по озеру мглистой хмарью; вороны каркали на
разные лады: одни скрипуче стенали, как лодка на озере, когда гребут
веслами, другие каркали хрипло и низко, судорожно распуская крылья, зябко
хлопоча и вновь сосредоточиваясь, - эти будто перехрюкивались с живущими в
сарае свиньями.
Бобка злился на свиней, когда от них дул ветер: их густо-вонючий запах
подавлял разнообразие всей удаленной жизни, и пресная серость застила не
только Бобкин взор, но и забивала нюх. В одну из таких промозглых ночей,
когда шел стойкий свиной дух с туманом, в котором глохло даже цепное
бряканье соседского Мопеда, и ничем, кроме сырого древесного шума, нельзя
было отвлечься, Бобка чуть не взвыл от тоски. Спал весь мир: хозяева,
Мальчик, соседи, свиньи, дрых на веранде кот Капитон, не слышно было ни
ближних, ни дальних псов, даже блохи, грызущие Бобкину шкуру днем, и те не
шевелились, угревшись на ночь. А Бобка держал глаза открытыми, вглядывался в
смутные заборы, крыши, в клубящуюся белесую тьму над озером; вглядывался
нароч- но - знал, что взгляд его от зоркого бдения утомляется, немеет, веки
тяжелеют, жмурятся - и тогда сами просятся спать. Он смотрел долго, пока
веки не начинало пощипывать, словно их кромки закислились от прохлады, - и
потом сразу оставлял сопротивление. Веки удовлетворенно смежались,
становилось немного уютней, теплей (будто глаза запирали выход тепла), и
обычно вскоре наваливался сон. Но в ту ночь не подействовала и эта
безотчетно нажитая уловка. Как только взгляд окунулся в тьму, все слепое,
приглушенное и забитое свиной вонью внимание переключилось на зловредно
жующую тварь.
Как бы этот неуловимый зверек не съел остаток лапы совсем и не разохотился
бы пожирать с плеча все тело по порядку. Бобка ощущал, как тот свободно
ползает во всей культе до лопатки, и искать его, чтобы прищемить зубами,
болезненно, да и тщетно. Он несколько раз забывался от тумана во тьму глаз,
но все с меньшим толком - и, не чуя иного выхода, тихонько заскулил. Сухой
шершавый скулеж немного грел изнутри и вроде бы частично выталкивал зверька
наружу. Бобка заскулил громче, но вскоре через форточку услышал спертый
окрик Хозяина, понимающего сквозь собственный сон, что это Бобка голосит не
от посторонних шумов, а сам по себе, от уныния. Бобка посмотрел на темное
окно хозяйской спальни; ему всегда становилось грустно, когда оно поздно
вечером гасло, жизнь хозяев замирала, еще раньше гасла жизнь в окне
Мальчика; никто не учитывал Бобкиной службы, и никто уже о нем не помнил, а