"Игорь Чиннов. Собрание сочинений: В 2 т. Т.1: Стихотворения " - читать интересную книгу автора

звучаний и видений". Но бесполезно спрашивать его, булгаковский ли это
Мастер или мастер-ремесленник. Кто может ответить на вопрос: "Поэзия - это
Божий промысел или людской?" Вейдле в книге вместо ответа приводит
четверостишье Чиннова, которого называл Поэтом (с большой буквы):

А что стихи? Обман? Благая весть?
- Дыханье, дуновенье, вдохновенье.
Как легкий ладан, голубая смесь
Благоуханья и благоговенья.

Конечно, Вейдле, как и большинство литераторов-эмигрантов, верил, что
поэзия - дар. Владимир Смоленский даже решился эту мысль сформулировать:
"Божественность поэзии в том, что лучшие строки даются прекрасно и даром.
Задача поэта-мастера ответить этим данным строкам, и ответные должны быть
если не равны, то подобны строкам данным. Можно и нужно учиться
стихосложению, но невозможно научиться поэзии, которая есть дар"
Зинаида Шаховская писала, что "Автограф" кажется ей лучшей из книг
Чиннова: "Хвала поэту, читателя своего удивляющему" [26].
Поэт не устал восхищаться чудом жизни - как заразителен в своем
восторге щенок, который бежит по краю океана, "виляя счастливым хвостиком.
Почти осанна была в блаженстве тоненького лая" - как высоко взлетели эти
счастливые звуки. И по-прежнему радуют душу воспоминания - становится светло
и "весело в мире явлений", когда вдруг видишь, как "свинка в сиянье луча ест
апельсинные корки".
С лирическими стихами в книге соседствуют философские, где слышна
горечь скорой утраты. В песочных часах жизни сочтены все песчинки - не
хватает всего двух. "Огонек мой совсем на исходе". И кажется, поэт уже
что-то решил для себя и почти отстраненно наблюдает - "простой наблюдатель,
за уткой, которая в реку влетела, как в небо - душа (только более смело?)".
Даже появляется неожиданная для Чиннова тема "свободы выбора": эти белые
таблетки - "добавь еще штук семь - и почти без досвиданий успокоишься
совсем". Но все же: "Лучше подольше попробуем здесь оставаться - подобием
Божиим, хоть приблизительным..."
Мир природы прекрасен. А люди? Поэт, почти уже чувствуя, как "водицу
тусклого Стикса душа переходит вброд", вдруг оглянулся на сообщество
"двуногих". На прощанье пытаясь сказать последние, несказанные слова? Да
нет - патетика Чиннову совсем не свойственна. Тогда что случилось - почему в
стихах у Чиннова становится так многолюдно? То "дачник рыбачит на озере", то
"соседи суетливые мои" - "обмениваемся поклонами", то турист из Большого
Шакала. Раньше, за неимением лучших слушателей, он "говорил о радостном, о
грустном в пещере - сталагмитам и моллюскам". А теперь:

Я говорил глухому перуанцу
На неизвестном, странном языке:
- Вы разучились поклоняться Солнцу,
И ваши храмы - в щебне и песке.

Правда, "глухой перуанец" при этом еще и "спал, лежал, беспечный. И не
ему я это говорил...".
И кто эти забавные "существа из далеких галактик", которые "с нами