"Игорь Чиннов. Собрание сочинений: В 2 т. Т.1: Стихотворения " - читать интересную книгу авторазвучаний и видений". Но бесполезно спрашивать его, булгаковский ли это
Мастер или мастер-ремесленник. Кто может ответить на вопрос: "Поэзия - это Божий промысел или людской?" Вейдле в книге вместо ответа приводит четверостишье Чиннова, которого называл Поэтом (с большой буквы): А что стихи? Обман? Благая весть? - Дыханье, дуновенье, вдохновенье. Как легкий ладан, голубая смесь Благоуханья и благоговенья. Конечно, Вейдле, как и большинство литераторов-эмигрантов, верил, что поэзия - дар. Владимир Смоленский даже решился эту мысль сформулировать: "Божественность поэзии в том, что лучшие строки даются прекрасно и даром. Задача поэта-мастера ответить этим данным строкам, и ответные должны быть если не равны, то подобны строкам данным. Можно и нужно учиться стихосложению, но невозможно научиться поэзии, которая есть дар" Зинаида Шаховская писала, что "Автограф" кажется ей лучшей из книг Чиннова: "Хвала поэту, читателя своего удивляющему" [26]. Поэт не устал восхищаться чудом жизни - как заразителен в своем восторге щенок, который бежит по краю океана, "виляя счастливым хвостиком. Почти осанна была в блаженстве тоненького лая" - как высоко взлетели эти счастливые звуки. И по-прежнему радуют душу воспоминания - становится светло и "весело в мире явлений", когда вдруг видишь, как "свинка в сиянье луча ест апельсинные корки". С лирическими стихами в книге соседствуют философские, где слышна хватает всего двух. "Огонек мой совсем на исходе". И кажется, поэт уже что-то решил для себя и почти отстраненно наблюдает - "простой наблюдатель, за уткой, которая в реку влетела, как в небо - душа (только более смело?)". Даже появляется неожиданная для Чиннова тема "свободы выбора": эти белые таблетки - "добавь еще штук семь - и почти без досвиданий успокоишься совсем". Но все же: "Лучше подольше попробуем здесь оставаться - подобием Божиим, хоть приблизительным..." Мир природы прекрасен. А люди? Поэт, почти уже чувствуя, как "водицу тусклого Стикса душа переходит вброд", вдруг оглянулся на сообщество "двуногих". На прощанье пытаясь сказать последние, несказанные слова? Да нет - патетика Чиннову совсем не свойственна. Тогда что случилось - почему в стихах у Чиннова становится так многолюдно? То "дачник рыбачит на озере", то "соседи суетливые мои" - "обмениваемся поклонами", то турист из Большого Шакала. Раньше, за неимением лучших слушателей, он "говорил о радостном, о грустном в пещере - сталагмитам и моллюскам". А теперь: Я говорил глухому перуанцу На неизвестном, странном языке: - Вы разучились поклоняться Солнцу, И ваши храмы - в щебне и песке. Правда, "глухой перуанец" при этом еще и "спал, лежал, беспечный. И не ему я это говорил...". И кто эти забавные "существа из далеких галактик", которые "с нами |
|
|