"Игорь Чиннов. Собрание сочинений: В 2 т. Т.1: Стихотворения " - читать интересную книгу авторавыпьют на ты, я уверен, и по-русски споют нам про чубчик, кучерявый..."?
В 70-е годы новая, третья волна эмиграции хлынула из Советского Союза на Запад, все усиливаясь к концу десятилетия. К 1979 году уже десятки тысяч людей переселились в Америку. Вот тот долгожданный русский читатель, которого так не хватало писателям старой эмиграции! И Чиннов в опубликованном в 1974 году стихотворении обращается как раз к ним: "Вы не спорили, русские мальчики, о таинственной вещи - бессмертии?" - предлагая интересную, как ему кажется, тему для разговора. Но десятью годами позже "русские мальчики" уже кажутся поэту существами из далеких галактик, спор с которыми может быть только на уровне спора "сумасшедших с полоумными". Как известно, старая и новая эмиграции не нашли общего языка, расходясь слишком во многом. И главное - в отношении к России. Кирилл Померанцев, литературовед, один из парижских приятелей Георгия Иванова (Иванов даже когда-то правил,- его стихи), в 1979 году писал, что с некоторых пор в эмиграции, прямо как в Советском Союзе, "считается нормальным характеризуя дореволюционную Россию", выставлять ее не в лучшем свете. Померанцев спорит с такой точкой зрения приводя множество аргументов, и в том числе мнение поэта и писателя Поля Валери, который отмечал в своем дневнике что в мировой истории он знает только три чуда - ""Древнюю Элладу", Итальянское Возрождение и Русский Серебряный век"[27]. Для Померанцева Россия Серебряного века - это Россия его детства. А многие пришельцы из нового СССР знают о старой России не больше, чем "уроженцы кометы Галлея". Ну, например, что "Москва при царе состояла из одной деревянной матрешки. Потому-то она и сгорела"... Во время написания "Автографа" Чиннов уже не сомневается, что спор глухому...". Правда, в переписке двух друзей - Чиннова и Иваска - последний все чаще пишет о новых единомышленниках, которых он встречает среди приезжих, называя их "четвертой волной". Поэт Николай Моршен (тоже большой мастер звуковой инструментовки стихов, писавший Чиннову: "Очень интересны краезвучия у Вас там, где они используют наряду с рифмой ассонансы и диссонансы. Такого применения их я не могу вспомнить ни у кого") заметил, что в последней книге у Чиннова появился еще один лирический герой - обыватель [28]. Очень славный, но только легкомысленный ("грех легкомыслия", кажется, - главный из его грехов). Он занят своими баранами, живет по принципу "моя хата с краю" - "вдалеке от здешних мест" и кается: "Эх! среда меня заела! И четверг меня заест!" Нейтронная бомба не тронет меня. - Не тронь меня, бомба, - я тихо скажу. - Мой Ангел стоит, от печали храня. К тому же я занят: я рыбу ужу. (Почему-то вспоминается советская классика: "Не надо печа-а-алиться...") И что хорошего видел в жизни этот рыболов: "Прощай, моя рыбка, прощай, червячок" - и все? "Ма ленький человек" в русской литературе всегда трогателен. Жалко его до слез, с его "не надо бояться. Там вечность и рай". И себя |
|
|