"Владимир Чивилихин. Над уровнем моря" - читать интересную книгу автора

мыслей. Иногда меня словно бы сжимало в ужасной тесноте, иногда растворяло
в бесконечном просторе. То вдруг обступала боль со всех сторон, то
собирало ее во мне, а временами счастливое, легкое забытье мягко несло
меня ввысь и опускало назад, на землю, даже внутрь земли. Я будто бы
начинал разгребать черноту и тяжесть руками, чтоб снова подняться и
взлететь, но только слышал неясный грохот камней, что сыпались мне на
голову и грудь, заваливали ноги, жгли их и почему-то одновременно
замораживали...
Когда начал вылезать из этого темного гроба, светало, но я боялся
совсем открыть глаза, потому что все сильно болело - голова, грудь, руки и
особенно правая нога. Так болела, будто ее рубили на куски. Решил все же
посмотреть на себя, пошевелился - и тут же застонал от боли в ноге. Еще
покричал, надеясь, что Жамин где-нибудь шарит по скалам, потом сообразил,
что это бесполезно: за гулом реки я едва слышал себя. Полежал тихо, не
двигаясь, медленно вспоминая, как все получилось.
Там, наверху, было очень круто и поперек пути застыл небольшой каменный
поток, старая осыпь. Наверно, надо было совсем немного, чтобы нарушить
статичность курумника. Чемоданчик, помню, взял в левую руку, правой
ухватился за ветку малинника и прыгнул с переступом. Плоский камень под
сапогом скользнул, и я упал. Очки соскочили. Я с удивлением почувствовал,
как мелкий камень подо мной все быстрей и быстрей ползет вниз, а мне не за
что уцепиться. Потом сверху меня догнали камни покрупней, и тут же тупо
стукнуло по голове, и я перестал слышать и видеть...
Все-таки надо было переменить позу и лечь на спину. Осторожно, стараясь
не шевелить ногами, я развернулся корпусом, откинулся и тогда только
открыл глаза. Приблизительный, неясный мир окружал меня. Так было всегда
по утрам, пока не умоешься и не наденешь очки. Мне теперь хорошо бы
осмотреться, понять, что к чему. Мелкий камень сильно колол снизу, я
потихоньку стал сгребать его под боком и понял, что руки хорошо работают.
В глаза кинулась река. Неширокая, всего в десяток метров, но воды
пропускала много. Она совсем рядом ревела. Большие валы сливались уступами
по камням, бурлили, всхлебывали, а ниже, у моего берега, вода пузырилась,
холодила сильно, и у самого уреза взбивалась белая пена. Это была та самая
река, из которой мы с Жаминым последний раз пили. Мне захотелось пить, но
к воде вел крутой обрыв чуть ли не в три метра.
Площадка моя была небольшой. Скала нависала сверху и с боков опускалась
в воду, а я лежал словно в кармане. Скалы на той стороне уходили высоко,
там лес начинался, над ним - неровный проем светло-синего неба. Я опустил
глаза и сразу же увидел, что дело мое дрянь: сам лежу так, а правая нога
так, носком внутрь. Сломана.
Ладно, все равно надо узнать, как все остальное. Руки были целы, только
посинела и немного распухла правая кисть, хотя пальцы работали. Я принялся
ощупывать себя. Голова в норме, лишь затылок немного болел, и волосы там
схватило засохшей кровью. Правая ключица противно ныла, однако уцелела при
падении. На груди, у правого соска, была, должно быть, рана: ковбойка
прилипла там, заскорузла, и я не стал это место трогать, когда начал рвать
на ленты рубаху. Хотя раньше я костей не ломал, но знал, что прежде всего
надо обеспечить неподвижность, зафиксировать место перелома, наложив
какую-нибудь шину.
Белые, отполированные водой палочки лежали неподалеку. Я потянулся к