"Владимир Чивилихин. Над уровнем моря" - читать интересную книгу автора

ним, потому что он никогда своей образованностью не форсил и ел что ни
сваришь. Даже кедровок рубал вместе с нами последние дни, да еще
похваливал. Спокойный был мужик, без фасона. И этот алтаец - законный
мужик. Я уж собрался втихаря наладить в тайгу один, чтоб искать, пока не
пропаду, потому что здесь мне все равно амба. Если не найдется Легостаев
или окажется мертвым, запросто схватишь червонец - и труби...
Наверно, я бы еще долго чалился на огороде и думал про все, но
показался Тобогоев. Его гавка подбежала раньше, обнюхала меня со всех
сторон и поглядела на хозяина, будто чего сказала. У алтайца в руках был
сидор и палка.
- Пойдем, однако?
- К поварихе бы без шухера подсыпаться...
Таборщица с одного шепотка поняла, что мне надо. Насовала в руки
сгущенки и несколько банок тушенки, пачку вермишели, пачку сахару. В
кустах я догнал алтайца. Он сказал, что тоже взял шамовки - две буханки
хлеба, домашнего сыру и от вяленого тайменя хвост отрезал.
Тропа сразу же взяла круто, давай вилять в густой траве. Камней тут
почти не встречалось. Березы стояли редко, солнца перепадало много. За
этот месяц мне поднадоело темнолесье, и березняк сейчас красиво
раскрывался передо мной. Своим светом и легкостью он помогал идти, хотя
было сильно в гору. Мировой лесок! На душе у меня даже очистилось от его
чистоты, будто смыло все, что было в Беле. Но куда это мы? Потянули в
сторону от Кыги, и я не понял, чего Тобогоев хочет.
- Тропа налево да налево! - крикнул я.
- Пускай, однако. К Баскону пошли.
- Зачем?
- Там близко.
- Докуда близко?
- А ты молчи, однако, береги силу. Я все места знаю, где человек может
идти, а твой путаный башка ничего не знает.
Так он осадил меня, и я замолчал. Наверно, Тобогоев думает вылезть на
гольцы туда, где горы собраны в кулак, сверху разобраться в этих путаных
местах и в моей путаной голове, чтоб, может быть, от перевала взять след
Легостаева. Не навстречу ему идти, как все спасатели, а следом. Это
законно! Лишь бы с инженером ничего такого не случилось...



4. ВИКТОР ЛЕГОСТАЕВ, ТАКСАТОР

Пришел в себя ночью. Живой. Холодно, и в ушах стоит рев от реки. Боли
сразу не было, что-то не припоминаю боль. Чувствовал только, что щеку
холодит камень-ледышка, а сам я скрюченный. Вскочил, но правая нога с
хрустом подломилась подо мной, и я рухнул без памяти. Уловил мгновенное
ощущение, будто наступил на ногу, а ее нет. Не помню, чтобы успел
крикнуть, - просто прожгло насквозь, и опять темнота, словно прихлопнуло
гробовой доской. Воспоминание о той адской боли и захрустевших костях тело
сохранит, наверно, до своего распада. И не знаю уж, почему не лопнуло
сердце.
Что было после этого? Какие-то смутные ощущения, лоскуты незаконченных