"Георгий Прокофьевич Чиж. К неведомым берегам " - читать интересную книгу автора

проводить монахов на корабли, - сам он не решался взять на себя эту обузу.
Это чрезвычайно устраивало Резанова - он жаждал ознакомиться не только с
делами такого выдающегося организатора, как Шелихов, но и с его замыслами,
новизна которых и размах захватывали. Ведь Шелихову нужна теснейшая связь с
Петербургом и помощь оттуда. Эта мысль стала перед Резановым с поразительной
ясностью... Было и другое. В семье Шелихова он давно чувствовал себя как
дома: приходил запросто посидеть, не подыскивая предлогов, любил посвящать
Наталью Алексеевну в жизнь крупного чиновничества в Петербурге, уговаривал
проехать туда с мужем - побывать в театрах, повеселиться.
К вечернему чаю собирались всей семьей. Не дичились Резанова и девицы.
На юную Анну, похожую на мать, Резанов давно засматривался... Чего думать?
Молода, красива, скромна, много читала, особенно по географии, богата. Не
похожа на развязных петербургских девиц... Правда, купчиха. Что скажут в
Петербурге?.. Однако торгующее дворянство не выдумка, оно необходимо
государству. Россия особенно нуждается в широком выходе на международный
рынок и только тогда будет играть подобающую ей мировую роль. Коммерсанты -
это ведь не просто торговцы, это политически влиятельные лица, нужные
государству. Они могут получать и высокие дворянские титулы за оказываемые
государству услуги - графство, княжество...
Резанова все больше влекло к умному, предприимчивому купцу. А Шелихову
молодой, любознательный и со связями Резанов решительно пришелся по душе.
Так, не сговариваясь, оба стремились друг к другу.
Затеваемая комбинация, в которой имя Анны не называлось, но
подразумевалось, давно уже не была тайной для всего города. Об этом
своевременно позаботилась сваха, трудолюбиво сплетавшая брачные сети.
Догадывалась и Анна. Стала с чего-то вдруг конфузиться, убегала при
появлении Резанова, хотя тот ни одним намеком не выдавал ни своих чувств, ни
намерений. Купеческий обычай заставлял начинать дело с родителей, и Резанов
откладывал свое решение до поездки с Шелиховым в Охотск...
Провожали монахов всем городом после молебна в архиерейской церкви и
прощального обеда у генерал-губернатора. С архиереем архимандрит
окончательно договорился о рукоположении его "во епископа" будущей
Кадьякской епархии через два года работы "по просвещению" дикарей на
островах. Решили ехать на колесах до Усть-Кута и дальше до Якутска - водою
по Лене.
- Не знаю, как они воссядут от Якутска на лошадей верхом, - озабоченно
говорил Шелихов. - Доедут ли с непривычки?
Выбирали лошадей сами монахи.
- Мне посердитее, - потребовал высокий, с лихорадочно сверкающими
глазами фанатика иеромонах Ювеналий, из горных офицеров. - Они, сердитые-то,
выносливее.
- Отец Ювеналий, куда же вам такую мышь? - уговаривал его иеродиакон
Стефан. - Ногами по кочкам молотить будете - искалечитесь...
- Не твое дело, - бурчал Ювеналий, подходя к облюбованной лошаденке.
Но не успел он ухватиться за гриву и занести ногу, как вскрикнул от
боли: "мышь" укусила его за икру.
- Вот чертяка!..
В устах Ювеналия упоминание черта было так неожиданно, что монахи
дружно захохотали.
Длинная костлявая фигура аскета, нелепый на ней якутский костюм и