"Георгий Прокофьевич Чиж. К неведомым берегам " - читать интересную книгу автора

царицу не о том, чтобы сколотить всех воедино, а чтобы прислала генерала и
солдат с саблями, как погрозила сама? Пускай расправляется с ними, как
знает, если в ладу жить не умеют. Да чем-то еще окончится эта проклятая
история с книгой... Дернула же нелегкая в сочинители лезть!"
А в это время с островов, от верного Александра Андреевича Баранова,
уже плыло полное тревоги письмо: "Извещан я, что в изданной от вас в печать
книжке (каковая и здесь было открылась, но я воспретил) обнаружены все
секретные дела. Хранить ли здесь сию тайну государственную за секрет, по
силе строгих предписаний прежних и нынешних правителей, или оставить в
пренебрежении?"
Упрямо растравляя незажившие раны и не поправив настроения, Григорий
Иванович незаметно добрался до Бутыгина и с любопытством озирался по
сторонам. Он одобрительно оценивал ладные и крепкие постройки, расположение
завода. Вблизи самого завода, на мысу двух веселых сливающихся речушек, на
нарядном пригорке, среди деревьев виднелась обширная казарма для рабочих, а
дальше синел густой нетронутый на необозримом пространстве сосновый лес...
С бородатым, но молодым кряжистым хозяином, радушно приветствовавшим
гостя, трижды облобызались.
- Что заставило, Григорий Иванович, пуститься в наши Палестины? -
осведомился Бутыгин.
- Помощь нужна, милок, - ответил Шелихов и тут же изложил свое дело.
Бутыгин задумался.
- От тебя, Григорий Иванович, принять заказ не могу, - невесело
проговорил заводчик. - Железо, вишь, дрянь, а чугун и того хуже.
- Так, значит, товар лицом? - усмехнулся Шелихов. - Топиться, что ли,
вздумал?
- Почти что так... Поддался на обман... Чуть спасся... Ну, а теперича
мне все одно...
Шелихов вопросительно вскинул глаза на Бутыгина.
- Продал завод казне, - пояснил тот. - Да еще с барышом, - прибавил он
тише. - Им, вишь, своих каторжников нечем занять, а тут как-никак дело:
пущай балуются... Ну вот, нагнали мужиков - работают, - он кивнул головой в
сторону оцепленной вооруженными солдатами группы каторжных, прикованных к
тачкам. - А мы помогаем понемногу... Так и живем.
От неудачи задуманного дела Шелихов окончательно потерял настроение и
ранним утром, мрачный как туча, уже ехал обратно... На третьи сутки,
насквозь пропотевший, в пыли, он подъезжал к Байкалу и с удовольствием
представлял себе, как окунется в его ледяную освежающую воду и поплывет
молодецкими саженками, смывая с себя какую-то липкую противную слабость, от
которой бросало то в дрожь, то в жар.
"Заснуть бы... крепко-крепко заснуть", - мечтал он уже глубокой ночью,
ежась в постели и не засыпая.
- Знобит чтой-то, - заявил он утром своему возчику, усаживаясь в
тележку и зябко кутаясь в пылевой плащ. Возчик пожал плечами, взглянул на
небо и затем, указывая на сложенный в ногах свой полушубок, предложил:
- Накинь на себя, Григорь Иваныч, согреешься. Жарынь, поди, к полдню
разойдется несусветная.
Поехали. Искоса поглядывая на хозяина, возчик наблюдал, как тот вдруг
то нетерпеливо сдергивал плащ с плеч и раздевался чуть не догола, разрывая
на себе душивший его ворот рубашки, то в каком-то изнеможении скрючивался в