"Георгий Прокофьевич Чиж. К неведомым берегам " - читать интересную книгу авторацарицу не о том, чтобы сколотить всех воедино, а чтобы прислала генерала и
солдат с саблями, как погрозила сама? Пускай расправляется с ними, как знает, если в ладу жить не умеют. Да чем-то еще окончится эта проклятая история с книгой... Дернула же нелегкая в сочинители лезть!" А в это время с островов, от верного Александра Андреевича Баранова, уже плыло полное тревоги письмо: "Извещан я, что в изданной от вас в печать книжке (каковая и здесь было открылась, но я воспретил) обнаружены все секретные дела. Хранить ли здесь сию тайну государственную за секрет, по силе строгих предписаний прежних и нынешних правителей, или оставить в пренебрежении?" Упрямо растравляя незажившие раны и не поправив настроения, Григорий Иванович незаметно добрался до Бутыгина и с любопытством озирался по сторонам. Он одобрительно оценивал ладные и крепкие постройки, расположение завода. Вблизи самого завода, на мысу двух веселых сливающихся речушек, на нарядном пригорке, среди деревьев виднелась обширная казарма для рабочих, а дальше синел густой нетронутый на необозримом пространстве сосновый лес... С бородатым, но молодым кряжистым хозяином, радушно приветствовавшим гостя, трижды облобызались. - Что заставило, Григорий Иванович, пуститься в наши Палестины? - осведомился Бутыгин. - Помощь нужна, милок, - ответил Шелихов и тут же изложил свое дело. Бутыгин задумался. - От тебя, Григорий Иванович, принять заказ не могу, - невесело проговорил заводчик. - Железо, вишь, дрянь, а чугун и того хуже. - Так, значит, товар лицом? - усмехнулся Шелихов. - Топиться, что ли, - Почти что так... Поддался на обман... Чуть спасся... Ну, а теперича мне все одно... Шелихов вопросительно вскинул глаза на Бутыгина. - Продал завод казне, - пояснил тот. - Да еще с барышом, - прибавил он тише. - Им, вишь, своих каторжников нечем занять, а тут как-никак дело: пущай балуются... Ну вот, нагнали мужиков - работают, - он кивнул головой в сторону оцепленной вооруженными солдатами группы каторжных, прикованных к тачкам. - А мы помогаем понемногу... Так и живем. От неудачи задуманного дела Шелихов окончательно потерял настроение и ранним утром, мрачный как туча, уже ехал обратно... На третьи сутки, насквозь пропотевший, в пыли, он подъезжал к Байкалу и с удовольствием представлял себе, как окунется в его ледяную освежающую воду и поплывет молодецкими саженками, смывая с себя какую-то липкую противную слабость, от которой бросало то в дрожь, то в жар. "Заснуть бы... крепко-крепко заснуть", - мечтал он уже глубокой ночью, ежась в постели и не засыпая. - Знобит чтой-то, - заявил он утром своему возчику, усаживаясь в тележку и зябко кутаясь в пылевой плащ. Возчик пожал плечами, взглянул на небо и затем, указывая на сложенный в ногах свой полушубок, предложил: - Накинь на себя, Григорь Иваныч, согреешься. Жарынь, поди, к полдню разойдется несусветная. Поехали. Искоса поглядывая на хозяина, возчик наблюдал, как тот вдруг то нетерпеливо сдергивал плащ с плеч и раздевался чуть не догола, разрывая на себе душивший его ворот рубашки, то в каком-то изнеможении скрючивался в |
|
|