"Георгий Прокофьевич Чиж. К неведомым берегам " - читать интересную книгу автора

решил заняться очередным письмом-отчетом...
"Что слышно, высокоуважаемый друг и благодетель мой Александр
Андреевич? - писал он Баранову. - Дадут нам помочь или нет? Конечно, у нас в
Ситхе теперя спокойно, но и сей день нужна крепкая сила на колош, буде
заупрямятся, а пуще на иноземцев. Сам посуди, стоял тут, почитай два месяца,
аглицкий мореход капитан Барбер, тот самый, помнишь, что колошского тойона в
море утопил. Пришел и из-под самого носа то тут, то там рвет пушнину. Думаю,
бобров тыщи три собрал. Платит везде таровато, подрывает нас нарочно. Сукна
давал за одного бобра аршин по восьми или по три сертука или халата,
подбитых байкою и бумазеей. Надбавляют жестяное ведро, кружки побольше
печатных, зеркало вполаршина и более, ножики, ножницы и бисера еще разного
горсти по две. Ружье за бобра одно с десятью картузами пороха и свинца, а
железа по два и по три пуда валят за одного.
А мы смотри и молчи. Ну, а ноне он ушел, не сказавшись куда.
С хлебом плохо, почитай, все поели. Благодарение создателю, бобра сей
год более трех тысяч штук набрали. Присылай за ним скорейше: негоже держать
здесь так много - все ведь знают. Корабль кончаем строить. Думаем потом за
другой приниматься: надо аглицких мореходов, что приняли на службу, пока чем
занять.
А я из Ситхи всех поразогнал. Не сердись, любезный друг Александр
Андреевич, спокойно ведь. Ведомость мехам высылаю..."
К полудню стало невыносимо жарко. После соленого рыбного обеда и чаю с
сушеными ягодами люди искали тени и валились в изнеможении, где и как
попало. Забывались одуряющим, тяжким сном.
Скотник Абросим Плотников, осмотрев по поручению Медведникова телят и
пасущихся в лесу коров, устроился под строящимся кораблем. Он только что
выкупался, всласть поплавал и, лежа навзничь, внимательно рассматривал
пузатое, еще не осмоленное звонкое днище корабля. Развлечения, однако,
хватило ненадолго - все тело сковало сладостным изнеможением, и он
безмятежно заснул...
Колоши не теряли времени. Не менее тысячи ситхинцев, якутатцев,
хуцновцев, небольших отрядов с далеких Шарлотиных островов и разных других,
охватив крепость с трех сторон, бесшумно смыкали вокруг нее кольцо. Лестницы
и зажигательные материалы были давно приготовлены и тщательно укрыты
поблизости от крепостных палисадов.
В непроницаемой густоте леса, в низком кустарнике - всюду осторожно и
бесшумно ползли страшные колоши, вооруженные копьями, кинжалами, луками,
топорами и ружьями. Лица их, словно окровавленные, были измазаны размокшей
от жары красной краской, всклокоченные густые жесткие волосы унизаны
вороньими и орлиными перьями и усыпаны пухом. Среди них видны были страшные
маски: волчьи морды, свирепые сивучи с громадными клыками, неизвестные миру
гигантские жабы и еще какие-то чудовища.
Дремлющие на ветках птицы, вздрагивая от необычного колыхания кустов,
стряхивали с себя убаюкивающую дрему и с любопытством, свернув голову набок,
одним глазком вглядывались в ползущую массу.
Легко и быстро втягивались отряды колошей в открытые узкие ворота
сонной крепости, направляясь прямо к казарме.
Затаив дыхание, с ужасом смотрела на них укрытая короткой тенью казармы
русская женщина, у груди которой возился младенец. Вдруг она взвизгнула и
без памяти ринулась в дом. Заверещала и другая, тоже с ребенком, и,