"Михаил Черненко. Чужие и свои " - читать интересную книгу автора

пятом этаже, солдат с автоматами. Они были в незнакомой чужой форме.
А стрельбы не было, во всяком случае, на нашей улице и поблизости. [11]
Прошло дня два или три, и взрослые стали понемногу успокаиваться - вот,
смотрите, никого не режут, не убивают. На улицах встречаются немецкие
патрули, хорошо вооруженные солдаты, и офицеры в добротном обмундировании.
Тишь да гладь, разве нет? Ничего похожего на то, что еще несколько дней
назад нам внушали газеты и радио.
И тогда меня в первый раз отпустили из дому. На разведку.
С одноклассником Юркой мы топаем по улице Дзержинского и глазеем по
сторонам. Прохожих почти нет, занявших наш город немцев тоже. Издали видим:
у какого-то дома стоит часовой. Ну и что, какое ему до нас дело? Ан нет:
часовой шагает навстречу, сгребает нас и показывает в подворотню. Шагайте,
мол, туда.
Во дворе стоят автомашины, солдаты их разгружают и носят в дом какие-то
тюки и ящики. Нам суют в руки ведро и щетку, дают тряпки и велят,
сопровождая немецкие слова повелительными жестами, эти машины мыть. Ничего
не поделаешь - попались. Отскребаем грязь, таскаем воду из подвала. Когда с
первой машиной покончено, приходит офицер. Осматривает нашу работу, качает
головой и объясняет по-немецки, что мы ее сделали плохо - там не отскребли
землю с рессор, тут не отмыли. С некоторым удивлением обнаруживаю, что, хотя
далеко не все слова мне известны, я его речь понимаю. Вот уж не думал про
такое, когда учил немецкий в школе, да еще мама меня учила...
Приходится мыть снова. Потом второй грузовик, потом третий. Мы порядком
испачкались и устали. Осталась только советская легковушка "М-1", на ней
видны пробоины. К нам подходит солдат, говорит "komm!" и показывает, чтобы
мы шли за ним. Чего им еще надо?
Нас приводят в комнату на первом этаже, там столы, вокруг них стулья и
табуретки. Показывают - садитесь. И солдат в белом переднике поверх военной
формы кладет перед нами вилки и ножи (!) и ставит тарелки с картошкой,
перемешанной с кусочками мяса. Чудеса! А хлеба на столе почему-то нет.
После этого неожиданного обеда мы домыли последнюю машину, и нас
отпустили. Расходились мы с Юркой по домам в детской уверенности, что ничего
плохого нам и дальше от немцев не будет.
А дома меня ждали уже в панике, и тому были свои причины. Не всех
кормили в тот день немецким обедом... [12]
У нас дома много лет стояла в буфете бутылка вина, о назначении которой
и причинах такого долгого хранения я не раз пытался дознаться. Родители
улыбались и отвечали нечто невразумительное. Став постарше, начал
подозревать, что хранят ее к какому-то неординарному семейному торжеству.
Может быть, к моему совершеннолетию. Или к серебряной свадьбе родителей. Так
вот, решилась судьба вина очень просто. Немецкие солдаты, ходившие в тот
день по квартирам нашего дома "с обыском", обнаружили его и унесли - так
сказать, реквизировали на военные нужды заодно с какими-то попавшимися им на
глаза припасами: сахар там был, бутылка постного масла...
А из соседней квартиры уже выгнали семью Абрама Ефимовича, и они ушли
жить в подвал.

Перед войной отец был уже довольно известным в городе адвокатом. И у
нас дома случались посещения бьющих челом просителей с приношениями. Отец
обычно кипятился, пытался выпроводить ходоков; бабушка его урезонивала - раз