"Наталия Червинская. Запоздалые путешествия " - читать интересную книгу автора

Голландская сонливость у меня прошла совершенно - или это было с
перелета? В четыре часа ночи за окнами шум, как во всяком бедном районе, а в
квартире душно и прокурено. И подумать только, что когда-то и я курила!
Теперь даже вспомнить странно.
Я встаю с дивана, пробираюсь в незнакомой темноте к столу, выкидываю
окурки из шайки. Подхожу к окну с бронзовой задвижкой, с мраморным
подоконником. Из окна виден и вправду мокрый бульвар, дрожат фонари в лужах,
по бульвару и вправду под мелким дождем спешат люди с зонтиками - видимо,
парижане. Утром я отсюда сбегу.

Утром на бульваре и вправду жареные каштаны продают. Серо, мокро, свет
перламутровый. Я в Париже? На углу под деревьями - вход в метрополитен.
Самый красивый в мире, порочный и растленный шрифт модерн. Но там, внизу, я
еще не была. Я и изразцов в подъезде больше никогда не увижу. Меня кузина не
отпускает. Окно заперто, она по старинке сквозняков боится. А внутри
квартиры из французского - только голубенькие пачки "Голуаза".
- Чего ты там не видела, - говорит Дашенька. - Дождь, простудишься.
Скучный город, уверяю тебя. Никакой в нем романтики. Лучше поговорим,
посидим. Хочешь чаю? А водочки? И ничего не рано. Я борщ могу разогреть.
Помнишь, как...
Дашенька закупает водку в цистернах: одна ручка сбоку и дополнительная
ручка у горла, иначе не поднять. Это под крышами Парижа так можно, а у нас,
если о прошлом размышлять, - как раз без крыши над головой и останешься. У
нас больше про завтрашний день задумываются.
Я не совсем в Париже. Я совсем не в Париже. Дашенька с большим трудом
достала где-то гречку, специально для меня, и угрожает сварить гречневую
кашу, и не верит, что живу я в таком городе, где мирно сосуществует еда не
только всех народов, но и всех эпох.

А из нашего общего прошлого я помню только одну ночь.
Она прибежала ко мне поздно вечером, без звонка, с очень тяжелым
чемоданом, набитым книгами, с бутылкой водки и двумя дефицитными
свеже-зелеными огурчиками. И книги, и огурчики принес в ее дом иностранный
журналист. Водку она купила сама.
Весна была, шел проливной дождь. Дашка переоделась в мой халат и сушила
свои огромные, дикие, замечательно рыжие волосы.
Вначале предполагалось, что мы немножко выпьем, она пойдет домой, а я
припрячу эти опасные книжки на неделю. Они с мужем боялись обыска. Но выпить
немножко она уже и тогда не могла. Кроме того, до самого моего дома за ней
шел какой-то тип.
- Ну, ни в жизни не догадаюсь: это слежка или он ко мне пристает?
Может, хвост. А может, я ему просто понравилась.
Чекист шел за Дашенькой или сексуальный маньяк, а все одно лучше было
пересидеть. Тем более что потом даже гроза началась.
И она целую ночь рассказывала мне про свой тогдашний роман.
Рассказывала она, с одной стороны, с глубоким психологизмом и с
множеством литературных параллелей, с другой стороны - с деталями,
достойными амстердамской блудницы. Замечательная рассказчица была Дашенька.
И замечательный конспиратор: имени своего возлюбленного так и не назвала.